Джон Мэн - Хан Хубилай: От Ксанаду до сверхдержавы

Подобный аргумент не достигает больших моральных высот; следуя таким путем, Англия могла бы вновь притязать на власть над Британской империей. Фактически основания у китайских претензий на Тибет еще более шаткие, чем британские претензии на США или Индию. По крайней мере, Англия когда-то захватила Индию и Америку. Китайские же претензии основаны на том, что Тибет оккупировали сперва войска сына Чингиса Угэдэя, а потом воинство его внука Хубилая — в обоих случаях монголы. С точки зрения монголов, это Монголия завоевала Китай, и Монголия же завоевала Тибет, и Монголия учредила Монгольскую империю. Именно это они, кстати, до сих пор и утверждают. К счастью для Китая, Хубилай решил учредить китайскую династию, сделав своего деда ее посмертным основателем, и таким образом перевернул историю с ног на голову, позволив делать официальные заявления вроде следующего, имевшего место в одной недавно вышедшей книге: «Китайский император пользовался высшей властью в краях, находящихся под его управлением, и в число этих краев входил и Тибет» . [46] Ван Цзя-вэй и Нийма Гяйнкайн, «Исторический статус китайского Тибета» [Wang Jiawei and Nyima Gyaincain, The Historical Status of China’s Tibet ], (Прим. авт.)

С точки зрения китайцев, Чингис и Хубилай на самом деле были китайцами. Поэтому, следовательно, Тибет тоже китайский. И говорить тут больше не о чем.

Есть вещи, которые не подлежат обсуждению. Для Хубилая одной из них было завоевание Сунской империи. Попытавшись вторгнуться туда, он потерпел неудачу, но Хубилая, как и его деда, неудачи не обескураживали. Он готов был испробовать все, что угодно, лишь бы оно сработало. Поэтому, пока его армии разбирались с Ариг-бугой на севере, на юге он прибег к мягким речам и щедрости, надеясь добиться обаянием того, чего не смог получить силой. Но когда он в 1260 году отправил в Ханчжоу посольство с предложением о договоре, посол даже не пересек сунских кордонов. Его задержали, и он оставался под домашним арестом на долгие 16 лет, пока его не освободили вторгшиеся армии Хубилая.

Почему же сунцы так поступили? Ученые склонны объяснять данный арест чистым недомыслием, поскольку он давал Хубилаю casus belli. [47] Casus belli (лат.) — повод к войне. Но данное дело скорее позволяет нам заглянуть в темный мир разведки и контрразведки. [48] Данный абзац основан на книге Дженнифер В. Джей «Смена династий: лоялизм в Китае XIII века» [Jennifer W. Jay, A Change in Dynasties: Loyalism in 13th-Century China ]. (Прим. авт.) Посол Хао Цзин был протеже северокитайского полководца, который после завоевания в 1234 году империи Цзинь перешел на сторону монголов. Как китаец и ренегат, он был бы неплохим тайным агентом. Заведовавший тем пограничным регионом сунский военачальник задействовал своих шпионов и каким-то образом узнал о содержании докладной записки Хао Цзина Хубилаю, в которой тот вносил предложения на тему того, какой должна быть политика Хубилая. «Есть два способа завоевывать страны: путем применения силы и путем стратегии», — писал он. Силой не получилось, следовательно, надо прибегнуть к стратегии, а это потребует немалого терпения. «Нам следует таким образом выиграть время, добиться доверия сунцев и потребовать, чтобы они уступили нам часть территории и представляли нам ежегодную дань деньгами. Когда же придет время завоевания, нам следует сперва…» Далее он вкратце излагает план нападения, который, по существу, и примет в конечном итоге Хубилай. Поэтому условия, которые он собирался предложить сунскому правительству, были всего лишь выжидательной тактикой, ибо Хубилай отнюдь не собирался хранить долгий мир. Его цель заключалась в завоевании, как повелели Чингис и Небо. Миссия Хао Цзина была насквозь фальшивой, потому его и арестовали. А арестовав, уже не могли освободить, так как он сообщил бы Хубилаю, что сунцам теперь известно о долгосрочной стратегии хана.

Хубилай стиснул зубы — у него практически не было выбора, учитывая, что почти все его войска отвлек на себя Ариг-буга — и продолжал делать умиротворяющие жесты. Без всяких просьб со стороны сунцев он освободил сто семьдесят двух купцов, арестованных за тайную торговлю через монгольско-сунскую границу, и одаривал землей, одеждой и волами сунских перебежчиков, которых набралось немало. Но это не было настоящим миром, так как обе стороны уже знали, к чему идет дело. Как только у Хубилая появится возможность, он снова повернет на юг.

Предыдущая кампания показала, что монголы еще не готовы справиться с поставленной задачей. Сунская империя состояла сплошь из рек и городов, являясь тем, чем не были ни Монголия, ни большая часть северного Китая. Главными призами были города, поскольку именно там жили богачи, и именно оттуда осуществлялась власть — в этих землях не было никаких замков и помещичьих усадеб для грабежа, как у европейской знати. Поэтому города были крепкими орешками, хорошо снабженными взрывчаткой, во многих случаях расположенными на реках ради лучшей торговли и собственного содержания. Монгольские всадники могли быстро передвигаться по открытой местности, но, как показали штурмы Рыбьей горы и Учана, не могли обеспечить побед над городами, стоящими на реках и горах. Монголам требовалось победить сунцев на их же условиях — с помощью лучших осадных средств и кораблей. О принципах осадной войны они знали со времен Чингиса, однако теперь им требовалось сильно увеличить количество и качество своих осадных машин. Но корабли? Единственные известные им корабли были паромами для переправы через реки. Чтобы построить боевые корабли, способные перевозить армии и вооружение по широким китайским рекам, им придется начинать с нуля.

Ключом ко всему являлась могучая Янцзы, за низовьями которой располагалась столица Ханчжоу. Янцзы же течет с запада на восток, в то время как армии Хубилая предстояло вторгаться с севера. Однако прямо посередине монгольско-сунского пограничья на юг сворачивал главный приток Янцзы, река Ханьшуй, создавая речную дорогу прямиком до Учана, низовьев Янцзы — и Ханчжоу.

Имелось лишь одно затруднение. К реке Ханьшуй существовал собственный ключ — город Сянъян [49] Сянъян писался по разному в различных версиях — у Марко Поло он Сайан-фу, у Рашид ад-Дина Сайян-фу и т. д. (Прим. авт.) , расположенный на месте ее слияния с двумя другими реками. В наше время Сянъян и его город-спутник на другом берегу реки, Фаньчэн, образуют мегаполис Сянфань, узел шоссейных и железных дорог, процветающий благодаря промышленности и туристам, которые направляются на запад в горы Удан-шань, знаменитые своими семьюдесятью двумя пиками, даосскими храмами и мастерами единоборств, возводящими свое похожее на тай-цзи-цюань искусство к сунским временам. Во времена же Хубилая Сянъян был городом-крепостью, окруженным рвом, крупным торговым центром с двухсоттысячным населением. С Фаньчэном его связывал понтонный мост, состоящий из лодок, причаленных между вбитыми в дно реки сваями. Летом, вздувшись от дождей, Ханьшуй делалась широкой и медленной, катя свои воды на юг между горами Цзин и Дахон, а затем петляя по усеянным озерами низинам вокруг Учана. Любой армии, направляющейся на юг по реке, пришлось бы сперва ликвидировать Сянъян.