Борис Кагарлицкий - От империй — к империализму. Государство и возникновение буржуазной цивилизации

Новый мировой порядок опирался на новую социальную практику, сложившуюся в годы Второй мировой войны и закрепленную послевоенными реформами. Складывалась система регулируемого капитализма, в основе которой лежали идеи Джона Мейнарда Кейнса (John Maynard Keynes). Государственное вмешательство и политика обеспечения занятости, перераспределительные меры, позволяющие повысить жизненный уровень рабочего класса и общественных низов в целом, стали новой ортодоксией, оттеснив на обочину классический либерализм. Экономическое лидерство Америки на фоне послевоенной разрухи, царившей в Европе, было неоспоримо. В 1945 году на долю Соединенных Штатов приходилось 60 % мирового индустриального производства [1214]. В 1947 году была принята «Программа восстановления Европы» (European Recovery Program). Эта программа получила название «План Маршалла» (Marshall Plan) в честь провозгласившего ее американского государственного секретаря Джорджа Маршалла (George Marshall). Эта программа предусматривала широкомасштабные вложения американских государственных средств в пострадавшие от войны западноевропейские страны. План не был, однако, совсем бескорыстным — он создавал заказы для американской промышленности и новые рынки для нее.

Повышение заработной платы, наблюдающееся повсеместно на Западе, привело к резкому расширению рынка и создавало новые возможности для экономического роста даже после того, как были решены вопросы послевоенного восстановления Европы. Америка, как крупнейшая индустриальная держава и крупнейший потребительский рынок, стала одновременно и центром притяжения, и локомотивом для экономики других стран.

Бреттон-Вудское соглашение и созданные на его основе институты, как отмечает американский историк Питер Кларк, «были непосредственно связаны с политикой полной занятости, которая шла на пользу всем» (were the international aspect of full employment policies that worked to general advantage) [1215]и в этом смысле вполне отражали взгляды Дж. М. Кейнса, представлявшего Англию на переговорах. В итоге, как подчеркивает финский экономист Хейки Патомяки (Heikki Patomäki), итоговое соглашение «представляло собой определенную победу производительного капитала над финансовым» [1216]. Новая система стесняла спекулятивные возможности финансового капитала, поощряя инвестиции в производство.

Параллельно с Западной Европой восстанавливалась и Япония. Ее послевоенное экономическое возрождение и последующий подъем Южной Кореи были непосредственно связаны с господством кейнсианских принципов — как на международном, так и на национальном уровне. Соединенные Штаты не только не принуждали своих партнеров к отказу от защиты внутреннего рынка, но напротив, рассматривали такую политику как разумную и логичную, соответствующую общим перспективам защиты «свободного мира», передовыми рубежами которого являлись обе страны.

Другим условием японского чуда стала вынужденная конверсия производств, которые были первоначально созданы для военных целей, но после демилитаризации страны перестраивались на производство потребительских товаров и промышленного оборудования. Военное прикрытие, обеспеченное Соединенными Штатами, создавало возможность использовать государственные средства для развития экономики.

Если на протяжении большей части XIX века и даже в первые десятилетия XX века американский капитализм рос под военно-политическим прикрытием Британской империи, необремененный излишними военными расходами, то во второй половине XX века та же благоприятная ситуация сложилась для японского капитализма.

После Второй мировой войны Лига Наций была заменена Организацией Объединенных Наций, где привилегированное положение было предоставлено «ведущим мировым державам», выигравшим войну — США, Британии, Советскому Союзу, Китаю и восстановленной в статусе «великой державы» Франции. Последнее решение тоже было направлено на снижение удельного веса Великобритании в процессе политической реорганизации Запада.

Китай вплоть до 80-х годов XX века не играл существенной роли в ООН, тем более, что соответствующее место в Совете Безопасности осталось за буржуазным правительством, свергнутым революцией 1949 года и утратившим все свои позиции кроме острова Тайвань. По мере того как влияние Британии и ее способность вести самостоятельную международную политику снижалось, ООН превращалась в поле борьбы между Соединенными Штатами и Советским Союзом, борьбы, в которой остальные страны Запада были обречены на американское лидерство.

Противостояние двух сверхдержав — СССР и США, начавшееся сразу же после победы над Германией, было, разумеется, вызвано общей логикой глобального соперничества, но имело и другую важную сторону: оно было исключительно выгодно Вашингтону, ибо превращало его в гаранта безопасности Запада. Перед лицом «советской угрозы» европейские и азиатские капиталистические страны должны были сплотиться вокруг американского лидера.

Политическая структура имперского господства Соединенных Штатов, в отличие от прежних колониальных империй, строилась на системе военных баз, военно-политических, а позднее экономических блоков. В 1941 году США получили доступ к британским морским базам в Атлантике в обмен на передачу сотни устаревших эсминцев (Королевскому флоту, вовлеченному в отчаянную борьбу с немецкими подводными лодками, количество было в тот момент важнее качества). В том же году американцы заняли датские военные базы в Гренландии и Исландии. Поскольку сама Дания была оккупирована, местные власти охотно предоставили свои военные объекты союзникам для борьбы за освобождение страны.

Все эти действия вполне соответствовали военной логике антифашистской борьбы. Однако после победы над Германией военное присутствие США за рубежом не сокращалось, а наоборот, увеличивалось, несмотря на давление ряда стран, принудивших американцев уйти с их территории или из их колоний. Австралия, Дания, Франция и Британия требовали вернуть им военные объекты, занятые во время войны. К ним присоединились Панама и Исландия. В 1949 году некоторые базы были ликвидированы, но логика начинающейся «холодной войны» требовала нового развертывания американского присутствия за рубежом. Для борьбы с Советским Союзом была создана сеть военно-политических альянсов, охватывающих основные зоны потенциального противостояния: Североатлантический (НАТО), Ближневосточный (СЕНТО) и Дальневосточный (СЕАТО). В долгосрочной перспективе лишь НАТО сохранило военное и политическое значение, но механизмы проникновения американских сил на Ближний Восток и в Восточную Азию, созданные в рамках СЕНТО и СЕАТО продолжали работать после того, как сами эти блоки ушли в историю.