Наталья Котлякова - От Тарутино до Малоярославца

Едва прозвучал первый пушечный выстрел, как многочисленная русская конница вышла колонной из Дедневского леса (точнее из его северо-восточной оконечности, огибавшей левый фланг французской позиции) по тропе, ведущей из деревни Стромилово, пронеслась дальше через Дмитровское и, развернувшись фронтом на запад, устремилась на артиллерию 2-го кавалерийского корпуса, стоявшую на пригорке за бивуаком дивизии Дефранса. Быстро захватив пушки [163], казаки бросились с тыла на 1-й карабинерский полк, одновременно показывая свое намерение отрезать корпус Себастьяни от остальных войск Мюрата. На бивуаке 4-й кирасирской дивизии царил тогда величайший беспорядок. В этот первый момент многие люди не могли сразу собраться, перемешавшись с заводными лошадьми, среди повозок и экипажей. Однако карабинеры сохранили присутствие духа, поэтому порядок был скоро восстановлен. Сев на коней, 1-й карабинерский полк, возглавляемый бригадным генералом Бувье, не стал дожидаться, пока выстроятся все его ряды, и поспешно развернулся фронтом назад, в ту сторону, откуда слышались громкие крики «Ура!» русской конницы. Как только три его слабых эскадрона, один за другим, сделали эту перемену фронта, полк бросился на конные массы, находившиеся у него в тылу. Опрокинув и изрубив казаков, преграждавших ему путь, он достиг высоты, обычно служившей корпусу Себастьяни местом сбора и построения. Русские каждую минуту все больше усиливались, и 1-й карабинерский полк был возвращен на прежнюю позицию возле бивуака. Здесь он некоторое время оставался и даже имел успех в бою с казаками, но численное превосходство последних было слишком велико. Считая себя не в силах удерживать эту позицию, полк вновь решил пробиваться в тыл сквозь массы русской конницы. Несмотря на храброе сопротивление, эти массы были опрокинуты карабинерами и прогнаны в небольшой лесок, находившийся справа от французского бивуака (за Рязанским оврагом).

Когда 1-й карабинерский полк совершал свой отход, его командир, полковник Ларош, отделился от полка и не смог присоединиться к нему на новой позиции за леском. Тогда на поиски полковника, судьба которого внушала опасения, был послан капитан Макрео, имевший хорошего коня. Объехав лес и осмотрев встреченных на пути убитых и раненых, этот офицер убедился, что Лароша среди них нет. Он уже возвращался назад к полку, когда заметил 9 казаков, выехавших из леса и атакующих его. Офицер, возглавлявший эту группу, первым подскакал к Макрео и выстрелил в него в упор из пистолета, но промахнулся. В то же мгновение французский капитан пронзил его тело саблей, а затем, видя, что казаки, следовавшие за офицером, замешкались, полным галопом пустил своего коня прямо на них. Донцы растерялись, и Макрео прискакал к своему полку, даже не преследуемый ими. Тем временем 1-й карабинерский полк полностью восстановил связь с главными силами Мюрата, но при этом между ним и двумя другими полками дивизии Дефранса образовался значительный интервал, заполненный вскоре русской конницей. В результате создалась большая угроза для 2-го карабинерского и 1-го кирасирского полков, которые могли лишиться всякой надежды на отступление.

Благодаря мужественному сопротивлению 1-го карабинерского полка, другие части корпуса Себастьяни получили время и возможность устроиться. Стоявшие на левом берегу Десенки 2-я легкая и 2-я тяжелая кавалерийские дивизии генералов Бордесуля и Ватье, вместо того, чтобы перейти этот ручей и построиться вместе с дивизией Дефранса на высоте позади бивуаков, предпочли пойти вправо от Тетеринки к польскому (5-му) корпусу, с которым благополучно соединились. Этот маневр оказался настолько безопасным, что им удалось забрать с собой даже имущество 4-й тяжелой дивизии. Генерал Дефранс мог сделать то же самое, однако долг повелел ему принять иное решение. В то время как две дивизии 2-го кавалерийского корпуса с такой легкостью выходили из дела, а 1-й карабинерский полк выручал сам себя, он приказал 2-му карабинерскому и 1-му кирасирскому полкам под командой бригадных генералов Шуара и Польтра двинуться на врага с целью спасения артиллерии. При этом командир дивизии, очевидно, рассчитывал на поддержку других частей французской кавалерии, еще не задействованных в бою. Оба полка поднялись на высоту, но опоздали, — казаки уже увезли большинство орудий, бросив на месте только те, у которых не было запряжек [164]. 2-й карабинерский и 1-й кирасирский полки были вынуждены расположиться на еще более опасной позиции, где постоянно возраставшая в числе русская конница охватила их со всех сторон. В особенно тяжелое положение попал 1-й кирасирский полк, находившийся на правом фланге. Из-за неслаженности движений он слишком отдалился от 2-го карабинерского полка и оказался почти в самой середине конницы Орлова-Денисова. Окруженные казаками, кирасиры 1-го полка долго и успешно отражали их нападения, надеясь на помощь карабинеров. Генерал Шуар хотел им помочь, несмотря на то, что возглавляемый им 2-й карабинерский полк сам был окружен. Все же казаки атаковали карабинеров не так опасно, поэтому отважный командир 2-й бригады, приказав полковнику Бланкару держаться на месте с половиной 2-го полка (около 100 всадников), попытался во главе другой половины прорваться к 1-му кирасирскому. Однако, потеснив передовые казачьи сотни, Шуар наткнулся на слишком крупные силы русской конницы и был вынужден возвратиться на исходную позицию, причем привел за собой многочисленного противника.

Сражение при с. Тарутине. П. Хесс

Генерал Польтр, потеряв надежду на подмогу, приказал трубить сигнал отхода, по которому 1-й кирасирский полк начал пробивать себе обратный путь сквозь линию казаков. «К несчастью, — сообщает об этом эпизоде „Рукопись карабинеров“, — вместо того, чтобы направиться в сторону 2-го карабинерского полка, он взял направление намного более назад, на лес, о котором мы уже говорили, находившийся вправо от бивуаков. Вынужденный разомкнуться и рассредоточиться, чтобы пересечь этот лес, он понес весьма большие потери» [165]. Возможно, именно в этом лесочке, кишевшем казаками, 1-й кирасирский полк и потерял своего «орла» (штандарт с позолоченной фигурой орла на навершии древка). Известно, что орлоносец полка, младший лейтенант Ж. де Берлемон, защищая «орла», получил 13 колотых ран, нанесенных казачьими пиками [166]. Согласно русским источникам, этот почетный трофей (первый в Отечественной войне 1812 г.) был взят сотником Карповым 4-м из Донского казачьего полка полковника Иловайского 10-го [167].

После отступления 1-го кирасирского полка массы русской конницы двинулись на 2-й карабинерский полк и со всех сторон напали на него, испуская громкие крики. Но этот полк, как сказано в «Рукописи карабинеров», «держал свои ряды с великолепной стойкостью, которая внушила врагу уважение и заставила остановиться на дистанции около 15 шагов». «Долгое время, — продолжает тот же источник, — противник ограничивался тем, что пытался поколебать его ужасными воплями и ничтожным по своему воздействию огнем карабинов» [168]. Это продолжалось до того момента, когда капитан Матьё, раздраженный провокациями одного русского офицера, находившегося прямо перед ним, бросился на него, «увлекшись достойным осуждения и необдуманным пылом». Горячий француз сразил своего противника саблей, но тут же был окружен казаками и сброшен с коня ударом пики в голову. На выручку ему пришел полковник Бланкар с несколькими карабинерами, которым удалось доставить раненого капитана обратно в строй (оставшись без лошади, этот офицер все-таки попал в тот день в плен, но позже, при отступлении полка, произведенном галопом). Освобождая капитана Матьё, полковник Бланкар получил легкую рану в лицо, которое из-за этого было так сильно залито кровью, что даже испугало его подчиненных. К тому времени генералу Шуару стала ясна очевидная бесполезность и опасность дальнейшего противостояния 2-го карабинерского полка тысячам казаков, и он приказал ему отступать. Эта ретирада была для карабинеров не столь тяжелой, как для 1-го кирасирского полка, — они потеряли совсем немного людей убитыми или упавшими вместе с лошадьми. Казаки, которые находились на пути 2-го карабинерского полка, либо сами открыли ему проход, либо были опрокинуты. Часть русской конницы двигалась за карабинерами, следуя у них на хвосте и на фланге. Бланкар, чьи воспоминания использует «Рукопись карабинеров», отмечал «хладнокровие, присутствие духа, дисциплину и храбрость», проявленные его людьми, «несмотря на беспорядок отступления, проводимого в подобных обстоятельствах и под вражескими пиками» [169]. Сам полковник тогда тоже отличился. Заметив, что голова его полка направляется к лесочку, оказавшемуся ранее ловушкой для 1-го кирасирского, он своевременно почувствовал опасность и крикнул карабинерам: «Не заходить в лес!». Полк тотчас на ходу изменил направление своего движения и подался намного правее, хотя в той стороне находилось больше казаков, чем перед леском. Проложив себе дорогу сквозь эту конницу, 2-й карабинерский полк вскоре соединился с 1-м карабинерским и 1-м кирасирским полками, уже находившимися в сообщении с главными силами Мюрата. Сосредоточив все свои войска на правом берегу Чернишни, маршал выстраивал их в виде прямого угла, меньшая сторона которого была развернута фронтом на юг поперек Калужской дороги, а более длинная — фронтом на восток, растянувшись вдоль дороги. Перейдя Чернишню, 4-я кирасирская дивизия по приказанию Мюрата встала справа от — польской батареи бригадного генерала барона Ж. Б. Пельтье (начальника артиллерии 5-го корпуса), на которую тогда наступала русская пехотная колонна. За правым флангом дивизии Дефранса развернулась уступом 5-я тяжелая дивизия 1-го резервного кавалерийского корпуса (6-й, 11-й и 12-й кирасирские полки).