Оксана Балазанова - Знаменитые мистификации

Нечего и говорить, что гипотеза о «заговоре» Томаса Уолсингема носит совершенно искусственный характер: если бы он хотел помочь Марло, то между 20 мая и временем поступления нового доноса в Тайный совет Уолсингем мог без труда организовать его бегство за границу, не прибегая к громоздкой инсценировке убийства. Что же касается различия в фамилии убийцы, то это, как показал еще в 1925 году Лесли Хотсон, было результатом ошибки священника. Он плохо разбирал скоропись елизаветинского времени, принял в фамилии Фризер, записанной со строчной буквы и через удвоенное «ф» (ffrizer), первые две буквы за одно большое «А» и просто домыслил остальные буквы. Так получилась фамилия Арчер. Хотсон приводит в своей работе «Смерть Кристофера Марло» фотокопию записи в регистрационной книге прихода, которая неопровержимо доказывает ошибку священника. В записи, несомненно, видна фамилия Фризер, хотя ему неправильно приписано имя Фрэнсис. Интересно, что, не раз цитируя Хотсона, Гофман усердно обходит этот неопровержимый вывод английского ученого.

Малоубедительны и попытки Гофмана доказать неправдоподобие картины убийства, которую рисует заключение следователя Данби. Там сказано, что во время возникшей ссоры Марло выхватил нож, который Инграм Фризер носил на спине. Эта деталь вызывает град насмешек со стороны Гофмана относительно необычного способа хранить кинжал. Однако показания современников неопровержимо свидетельствуют, что в Елизаветинскую эпоху это было широко распространенной манерой носить оружие.

Гофман уверяет, что у Марло не могло быть ничего общего с такими подозрительными личностями, как Фризер и Скирс. Однако по своему социальному положению они стояли не ниже Марло. Фризер владел некоторой собственностью, Скирс был сыном купца и другом одного из друзей Марло. Гофман обращает внимание и на то, что Фризер после скорого оправдания, а также Пули и Скирс сохранили свои места на службе у покровителя поэта – Томаса Уолсингема. Вместе с тем Гофман упускает из виду одно важное обстоятельство: вся тройка верно служила до этого не Томасу, а Фрэнсису Уолсингему, как и Марло в его молодые годы. То, что Фризер, Скирс и Пули остались на службе, говорит либо об их полезности, в связи с чем Томас Уолсингем и не счел нужным с ними расстаться, либо о том, что действительно был заговор, но с целью не спасти, а покончить с Марло, а Уолсингем и в этом случае выполнял указания властей. Причиной, побудившей избавиться от Марло, мог быть не только его атеизм (как мы помним, самые серьезные обвинения поступили в Тайный совет уже после убийства), но и какие-то столкновения секретной службы с бывшим разведчиком и великим драматургом. А может быть, и боязнь Томаса Уолсингема, что Марло под пыткой выдаст какие-то тайны его и кружка Рали.

Неудачные эксперименты Гофмана не помешали появлению других работ, поддерживавших авторство Марло, одного или в сотрудничестве с кем-то. Примером может служить изданная в 1968 году работа Д. и Б. Уинчкомбов «Действительный автор или авторы Шекспира». В этой книге делается попытка поставить под сомнение факт убийства Марло, утверждается, что драматург был еще более, чем предполагают, вовлечен во многие сражения тайной войны. При этом отдельные интересные наблюдения соседствуют с чистыми домыслами. Авторы обращают внимание на то, с какой быстротой и категоричностью Тайный совет в своем решении от 9 июня 1587 года вступился за Марло, когда на него ополчились в Кембридже за необъяснимое отсутствие. В решении, принятом Тайным советом, – в его составе находился и лорд Берли, являвшийся одновременно канцлером Кембриджского университета, – говорилось: «Ее Величеству не угодно, чтобы кто-либо, используемый, как он, Марло, в делах, затрагивавших благополучие страны, подвергался опорочиванию со стороны тех, кто не знал, чем он был занят». Обычно считают, что Марло ездил в Реймс для сбора сведений об иезуитах. Но это лишь воспроизведение ходивших тогда слухов, и не исключено, что их сознательно распускали с целью скрыть действительную цель миссии Марло.

Все известное нам о жизни Марло с 1587 по 1593 год говорит о наличии у него приличных средств. Отношение к нему властей оставалось благосклонным. 18 сентября 1589 года Марло должен был драться на дуэли с неким Ульямом Брэдли. Марло пришел на место назначенного поединка со своим другом поэтом Томасом Уотсоном. Брэдли решил сначала скрестить шпаги с Уотсоном, очевидно, считая его более легким противником. Он ошибся – Брэдли, правда, удалось ранить Уотсона, но тот нанес в ответ своему противнику смертельный удар. Через несколько дней власти установили, что Уотсон убил Брэдли в порядке самозащиты. Марло и Уотсона отправили в тюрьму – до очередной сессии суда. Однако Марло выпустили уже через неделю под залог, а Уотсон оставался в тюрьме пять месяцев.

«Поэтический дебют в печати» Кристофера Марло состоялся только в 1598 году, когда через пять лет после его смерти была издана его поэма «Геро и Леандр». Это – первый случай, когда имя Марло вообще появилось в печати (до этого он издавался анонимно). И вот здесь-то, во вступлении, которое писал сам Марло, имеет место потрясающий биографический «прокол» – явно преднамеренная, хорошо продуманная и тонко поданная «утечка информации»: Марло четко дал понять, что эта поэма является продолжением «Венеры и Адониса». Которая вышла под именем Шекспира уже после «официальной» смерти самого Марло. Следовательно, покойник Марло просто не мог быть знаком с текстом поэмы «Шекспира».

Епископская версия

Уинчкомбы не остановились на версии Марло, они выдвинули на роль Шекспира еще двух кандидатов: церковного деятеля, позднее епископа, Джона Уильямса и графиню Пемброк.

Каковы же у епископа права на «шекспировский трон»? Уильямс был близким другом графа Саутгемптона, которому посвящены поэмы Шекспира, участвовал в сочинении кембриджскими студентами пьесы «Возвращение с Парнаса», в которой упоминался Шекспир. Будущий епископ, как и Марло, был знакомым графини Пемброк, портреты Шекспира «возможно» срисованы с портретов Джона Уильямса. Этот почтенный служитель церкви незадолго до опубликования собрания сочинений Шекспира установил дружеские связи с Беном Джонсоном, написавшим, как известно, предисловие к этому изданию. Герб Уильямса имеет «гротесковое подобие» стратфордскому памятнику. Почерк так называемой «Нортумберлендской рукописи», которую бэконианцы считают доказательством, что Шекспир – это Фрэнсис Бэкон, оказывается, напоминает почерк Уильямса. Наконец, известно, что бумаги Уильямса сгорели при пожаре в Вестминстерском аббатстве в 1695 году – это ли не свидетельство, что он передал их на хранение для опубликования, видимо, через полвека после своей смерти (Уильямс умер в 1650 году).