Бэзил Лиддел-Гарт - Решающие войны в истории

Таким образом, мы видим, что простой факт марша войск непрямым курсом в направлении противника и в тыл его войск не представляет собой стратегии непрямых действий. Искусство стратегии — не столь простая вещь. Вначале движение может быть непрямым по отношению к фронту противника, но, разгадав замысел — выход в его тыл, — противник может перегруппировать свои войска, и тогда движение снова станет прямым по отношению к новой линии фронта.

Из-за риска, что враг может осуществить такое изменение фронта, обычно, а часто и обязательно, этой дислоцирующей операции предшествовала операция или операции, которые, возможно, лучше всего классифицировать как «отвлекающие», или в прямом смысле «разделяющие на части». Цель этого «отвлечения» состоит в том, чтобы лишить противника свободы действий; и это отвлечение должно производиться как в физической, так и в психологической области. В физической области действия по отвлечению внимания должны привести к рассредоточению сил противника или к использованию их на второстепенных направлениях с тем, чтобы эти силы не могли оказать эффективного противодействия нанесению удара на решающем направлении. В психологической области тот же самый эффект должен получаться с помощью эксплуатации страха и обмана противостоящего командования. «Каменная стена» Джексон понял это, когда сформулировал свой стратегический девиз — «мистифицируй, вводи в заблуждение и изумляй». Потому что мистифицировать и вводить в заблуждение и есть «отвлечение», а внезапность — важнейшая причина потери равновесия. И за «отвлечением» мыслей неприятельского командира следует отвлечение его войск. Потеря им свободы действий — это последствие потери им свободы концепции (образа мыслей).

Более глубокая оценка того, как психология пронизывает и доминирует над физической сферой, имеет косвенное значение. Потому что она предупреждает нас об ошибочности и поверхностности попыток анализировать и создавать теории о стратегии в математических терминах. Рассмотрение ее в количественном отношении столь же ошибочно как если бы вопрос состоял лишь в превосходящей концентрации сил в выбранном месте, так и в представлении ее геометрически в виде задачи с линиями и углами.

Когда эта книга впервые появилась в черновом виде, я воздержался от включения в нее каких-либо исследований по теме войны 1914–1918 годов, чувствуя, что, хоть и имеется в избытке материал из архивов или личных свидетельств, атмосфера была все еще слишком накалена противоречиями в обществе и личными интересами, чтобы позволить надеяться на бесстрастный прием любой попытки вынести вердикт. Я стремился к тому, чтобы то, что я считал жизненно важными и истинными уроками, очищенное от прошлого для будущего, не было испорчено такой атмосферой. Моя цель состояла не в том, чтобы разжигать противоречия, а в том, чтобы стимулировать научный дух поиска.

Кроме того, я не считал, что детальное изучение этого периода истории совпадало с моими целями. Надо было использовать стекло прошлой истории — некую амальгаму из опыта как древнего, так и современного мира, — чтобы создать микроскоп, благодаря которому читатель мог бы сам извлечь для себя уроки из войны 1914–1918 годов. А увеличительная сила этих линз представлялась достаточно мощной, чтобы он смог четко усвоить эти уроки.

Но дружественные мне критики, которым я разослал этот первый вариант, призвали меня включить и анализ событий 1914–1918 годов, чтобы координировать прошлое с этим опытом, и на том основании, что все еще мало студентов и курсантов имели удовольствие и возможность просеять массу исторического материала. Если, действуя в согласии с их предложениями, я потревожу какие-то старые раны, то это будет из-за ошибочности моего суждения, а не из-за того, что я имел такое намерение. Но, ограничивая исследование простым анализом того, насколько далеко применялось, соответственно, прямое и непрямое действие, а также фактических последствий, я надеюсь, что смогу успешно провести свой корабль между отмелями эмоций и предрассудков. А чтобы оградиться от зон противоречий, это исследование будет ограничено главным образом областью стратегии, стратегии в различных кампаниях с совсем немногими экскурсами в область военной политики.

Отправная точка анализа кампании на Западном фронте должна быть связана с предвоенными планами. Франко-германская граница была короткой, всего лишь около 240 километров длиной, а поэтому оставляла слишком мало места для маневра армейских масс, который создала и развила система воинской повинности. На юго-восточной оконечности эта граница касалась Швейцарии, а после короткого отрезка плоской местности возле Бельфора она на протяжении 112 километров шла вдоль гор Вогез. Далее эта линия продолжалась почти непрерывной цепочкой крепостей, среди которых опорными были Эпиналь, Туль и Верден, а сразу же за последней из названных лежала граница с Бельгией и Люксембургом. В период возрождения и реконструкции, который последовал за катастрофами 1870–1871 годов, французский план состоял в том, что за первоначальной обороной, основанной на пограничных крепостях, последует решающий контрудар. С этой целью была создана гигантская система крепостей вдоль границы с Эльзасом — Лотарингией, а такие бреши, как Труэ-де-Шарм между Эпиналем и Тулем, были оставлены для того, чтобы «канализовать» ожидаемое германское вторжение таким образом, чтобы этот контрудар мог быть нанесен с большей надежностью и эффективностью.

План этот отличался определенной непрямотой действия, возможно даже в максимальной степени, насколько это было возможно, ввиду ограниченной протяженности границы и французской массы военнообязанных, но он не предусматривал нарушения нейтралитета соседей.

Однако в течение десятилетия, предшествовавшего 1914 году, возникла новая военная школа с полковником Гранмезоном в роли ее проводника, которая объявила этот план противоречащим французскому духу и «почти полной атрофией идеи наступления». Сторонники наступления с выходом за границу нашли в назначенном в 1912 году начальнике генерального штаба Жоффре рычаг для осуществления своих намерений. Поняв это, они захватили контроль над французской военной машиной и, отбросив старый план, сформулировали новый, знаменитый ныне (или, точнее, печально знаменитый) План XVII. Это был чисто прямой подход в форме прямолинейного наступления против германского центра «всеми объединенными силами». И все-таки для этого наступления по всему фронту французский план опирался на простое равенство сил против врага, который будет получать поддержку из своей собственной укрепленной зоны, в то время когда, ринувшись вперед, французы отказывались от какого-либо преимущества поддержки на своей территории. Одна уступка историческому опыту и здравому смыслу в этом плане состояла в том, что крепость Мец предстояло брать не прямым штурмом, а лишь изолировать, а наступление должно развиваться в Лотарингии к югу от Меца, а также и к северу от этой крепости. Это второе северное крыло должно было развивать наступление на Люксембург, если немцы вступят на его нейтральную территорию. В духе исторического парадокса составители французского плана черпали свое вдохновение у немца Клаузевица, в то время как немецкий план больше исходил из стратегии Наполеона, если не Ганнибала.