Мамед Ордубади - Тавриз туманный

Среди офицеров было несколько трезвых, но и они вторили пьяным, требуя женщин. Завидев среди военных облеченного высоким чином пожилого офицера, я решил обратиться к нему.

Окинув меня высокомерным взглядом и решив, что перед ним стоит европеец, офицер холодно спросил:

- Что вам угодно?

- Я хотел бы сказать вам пару слов, - ответил я.

- Пожалуйста.

- Вы идете на Восток, - начал я. - Здесь его преддверие. Вы вступаете в Иран, как носители культуры великой России, чтобы водворить в нем мир и спокойствие. Вот с какими намерениями вы вступаете в чужую страну. Согласитесь, что поведение ваших офицеров резко противоречит целям мирной политики, которые ставит перед вами император. Приняли ли вы это во внимание?

- Вы иранец? - спросил офицер.

- Нет, я - кавказец. Я русский подданный и потому мне стыдно видеть поступки, пятнающие честь русского оружия.

При этих словах офицер положил руку мне на плечо.

- Верно! Приветствую ваше благородство и честность, но... девушка так молода и прелестна, что они едва ли захотят от нее отказаться. Я попробую уговорить их, а вы постарайтесь тем временем удалить девушку. Очень вам признателен.

Заметя наши переговоры, девушка заплакала сильней и снова заговорила на незнакомом мне языке.

Не понимая ее слов, я чувствовал, как она молит о помощи. Быстро схватив ее за руку, я увлек ее в свою комнату. Забрав ручной чемодан, я вместе с девушкой пробрался через окно на террасу и оттуда через черный ход на улицу.

Усевшись в стоявший у входа фаэтон, мы поехали прямо в гостиницу "Ориант". Здесь я встретил товарища Алекбера и крайне обрадовался. И он, в свою очередь, узнав, что мне и моим товарищам удалось благополучно выбраться из Тавриза и ускользнуть из рук царских чиновников, был очень доволен.

Девушка была в одном халате. Я распорядился доставить ее багаж из "Франции".

Не зная языка, я не мог говорить с девушкой и успокоить ее; я только чувствовал, что она благодарит меня на различных европейских языках, однако, ни понять, ни сказать в ответ хотя бы одно слово я не умел.

- Говорите ли вы по-фарсидски? - спросила, наконец, девушка на чистейшем фарсидском языке.

Я удивленно взглянул на нее.

- Немного объясняюсь! - ответил я.

Как и где могла эта молодая девушка научиться в таком совершенстве фарсидскому языку?

Кто она? Откуда? Куда она едет?

Возможность объясняться с девушкой облегчило мое довольно затруднительное положение.

- Прежде всего, где вы научились фарсидскому языку? - спросил я.

- Я окончила факультет восточных языков в Нью-Йорке. Мой отец востоковед. Четыре года я работала в американских благотворительных обществах в Тегеране, Южном Ираке, Хорасане и Кирмане.

- Вы англичанка?

- Нет, я немка из Америки.

Девушка снова поблагодарила меня.

Я знал, что не сумею уснуть. Нервы были натянуты до крайности.

Алекбер, заказав ужин, сидел за маленьким столиком на балконе.

- Пожалуйте поужинать с нами, - предложили мы девушке.

- С большим удовольствием, - охотно согласилась она. - По правде говоря, сегодня весь вечер я не решалась даже открыть дверь и сидела без ужина, - рассказывала она, присаживаясь к столику.

- Зачем вы едете в Иран? - спросил я, пока нам подавали ужин.

- Нашу миссию и культурно-просветительное общество перебросили из южного Ирана в Тавриз. И я в качестве секретаря следую из Америки в Тавриз.

- А что делает ваше общество в Иране?

- Изучает обычаи и секты, оказывает помощь больным и нуждающимся.

- Наряду с этим будете ли вы изучать политические вопросы?

- Нет, вмешательство в политические дела не входит в круг наших обязанностей и целей. Мы преследуем узко научные и благотворительные цели.

- Великолепно... Как вы себя чувствуете после перенесенного потрясения? Я очень сожалею, что из-за распущенности офицеров вы пережили такие тяжелые минуты.

- О, правду сказать, эту ночь я со страха не сомкнули глаз. Конечно, я никогда не сумею отблагодарить вас за вашу помощь, но вы можете быть уверены, что до конца жизни я не забуду этого случая.

- Я не сделал ничего особенного. Долг каждого порядочного человека защитить беспомощную девушку от пьяной, озверевшей толпы.

- Вы кавказец? - спросила она, с благодарностью и интересом глядя на меня.

- Нет, я иранец, - ответил я, не желая открывать ей правду.

- Чем вы занимаетесь?

- Я разорившийся купец. Что поделаешь? В стране, где революция, нельзя обойтись без убытков.

- Вы едете в Тавриз?

- Да, в Тавриз.

- Ну, что же, наживете снова, - стала утешать меня она. - Я познакомлю вас с американскими торговыми фирмами... Однако, мы сидим за общим столом и до сих пор еще не знакомы, - проговорила она с улыбкой.

Я встал, чтобы представиться. Она протянула мне свою тонкую руку и, крепко пожав мою, назвала себя:

- Мисс Ганна...

Мисс Ганна все еще не могла оправиться от пережитого волнения. Я почувствовал легкий трепет ее холодной руки. Она снова поблагодарила меня за избавление от грозившей ей позорной участи.

Беседа наша затянулась до четырех часов утра.

После ужина девушка отправилась в свой новый номер, а мы с Алекбером устроились в его комнате.

В восемь часов утра в коридоре разыгрался громкий скандал.

Одевшись, мы вышли на голоса. Какой-то офицер в одном белье что-то кричал и требовал к себе хозяина. Несколько других офицеров, окружив его, старались узнать, в чем дело. Когда на шум прибежал хозяин, офицер схватил его за ворот и, пересыпая речь бранью и пощечинами, закричал:

- Эта женщина ограбила меня, сию же минуту подай ее сюда.

Хозяин гостиницы, грузин Димитрий, оттолкнув офицера, вырвался из его рук. Офицер, не устояв на ногах, ударился о стену узкого коридора и замер.

- Эй ты! - раздались угрожающие окрики офицеров. - Не смей давать рукам волю!

- Ведь я же предупредил вас, - оправдывался хозяин, - что приводить в гостиницу неизвестных женщин не годится! Со всех концов они съехались в Джульфу, чтобы обобрать таких простаков, как вы. Но вы твердили: "Я сам отвечаю за все" - и не пожелали слушать меня. А теперь требуете от меня эту женщину. Не мог же я до утра стеречь ее для вас?

В ответ на эти слова офицер ударил его по щеке. Тогда Димитрий дал знак собравшимся на шум железнодорожным рабочим и своим служащим, и те, собравшись в группу, заняли угрожающую позицию, всем своим видом давая понять офицерам, что дальнейшее хулиганство встретит дружное сопротивление. Офицеры притихли и сразу переменили тон. После водворения мира решено было обыскать и проверить все номера. Когда очередь дошла до номера мисс Ганны, перепуганная девушка отказалась открыть дверь. И только после моих слов:

- Мисс, не бойтесь, откройте, я здесь, - она осторожно приоткрыла дверь.