Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

В вятский прорыв были брошены крупные силы. В начале января в Вятку от ЦК и ЦКК приехал А.А. Сольц. Он вежливо сказал в выступлении перед организацией, что ее резолюция «чуть-чуть пахнет фракционностью». После этого замечания, привезенная им резолюция собрала 313 голосов против 244. Цека поддерживали уезды губернии, но сам город принадлежал оппозиции. Знаменательно, что после отъезда Сольца Минькову вновь удалось на общегородском собрании провести точку зрения оппозиции. После таких «легких» побед для ЦК вопрос сводился к тому, будет ли старый, затаившийся губком реально проводить принятую резолюцию? Здесь иллюзий не было. Поэтому аппаратная мысль предусмотрительно пошла в том направлении, чтобы немедленно за 4―5 месяцев до XIII съезда не разгонять оппозиционный губком, а тщательно подобрать для ненадежных организаций новый состав работников буквально перед самым съездом.

Вообще дискуссия показала, что развитию оппозиционности в сельскохозяйственных губерниях способствовал довольно сильный контингент из ответственных работников, к тому же хороших ораторов. В числе оппозиционеров оказались бывшие эсеры, меньшевики, анархисты, а также обиженные и затронутые чисткой. Благодаря этой особенности в состав партийной фронды попала симбирская губернская организация. Собрание ее активных работников выразило стандартное признание постановления Политбюро, но вместе с тем основной ошибкой в организационной линии Цека собрание сочло «неправильное передвижение центра тяжести на аппарат за счет партийной самодеятельности» [625]. Как видно из резолюции, она типична для оппозиционных документов — вначале формальная поддержка постановления Политбюро ЦК, а затем следуют пункты, фактически говорящие о недоверии руководству ЦК. Главным являлось не содержание резолюции, а упор на то, кто ее будет проводить. Линия фронта повсеместно определилась по вопросу, кто будет проводить эту самую партийную демократию, с которой на словах соглашались решительно все? То есть это был вопрос о составе высших партийных органов в Москве и здесь было нетрудно угадать намерение оппозиции отстранить Сталина и его команду от власти и похоронить результаты партийного строительства за последние два года.

В Сибири партийцы показали себя несколько отстраненными от вопросов, вокруг которых волновались все номенклатурщики европейской части России. Отсутствие районов, явно выступавших за оппозицию, скрывало положение дел на местах. В действительности почти все бюро всех губкомов, в том числе и секретари, заметно колебались и путались в понимании вопросов. За исключением новониколаевской, алтайской парторганизаций и секретаря иркутского губкома, сибирские губернии не сразу восприняли линию ЦК, пытались смазывать вопросы и уклоняться от оценки роли Троцкого. Все резолюции выходили очень «мирные» т. е. по категоричному мнению Цека — скрыто оппозиционные. Почти все они ссылались на неясность вопроса, отсутствие материалов и т. п. Однако, при всех колебаниях в начале дискуссии, никого из секретарей сибирских губкомов нельзя было назвать даже скрытыми оппозиционерами. Сибиряки путались совершенно искренне. В партийной дискуссии деревенские ячейки в большинстве не понимали причин и смысла полемики. Вопрос об аппарате и прочем был непонятен сибирскому деревенскому коммунисту уже потому, что в деревне часто никакого аппарата не было [626].

Особенный поворот событий имел место в Иркутске. После отъезда секретаря губкома Гриневича в Москву на XIII партконференцию, в Иркутске объявилась оппозиция во главе с губпрокурором (переброшенным недавно из Одессы), а также и.о. начальника губернского ГПУ. Оставшийся состав бюро губкома «потерял всякую линию», занял «буферную», прямо двойственную позицию. На районных собраниях «буфера» внесли полный сумбур, выступая то за оппозицию, то за Цека [627]. В результате почти все районы Иркутска перешли в оппозицию. Только с возвращением Гриневича положение восстановилось. Дискуссия прошла по всей губернии, все уездные организации высказались за линию ЦК, за исключением 2―3 волостей, в которых имели место уклоны, а иногда и просто нелепости. Нечто в этом роде случилось и в Томске, где помимо прочего в связи с дискуссией выяснилась слабая сторона бюро губкомов, составленных по должностному принципу [628].

Страстное и долгое обсуждение вопроса о внутрипартийной демократии происходило на районных конференциях столицы. В рабочих ячейках Москвы оппозиция имела менее 1/ 5состава ячеек, в вузовских ячейках — значительное большинство. Согласно отчету московского горкома партии, в январе 1924 года в Москве из 413 рабочих партячеек 346 (всего 9843 человека) поддержали линию ЦК, 67 ячеек (2 223 человека) голосовали за платформу оппозиции. В вузовских партячейках за линию ЦК голосовали 32 ячейки (2 790 человек), за оппозицию — 40 ячеек (6 594 человека). «Здесь оппозиция имела полный успех», — признается в обзоре Цека. В советских организациях за линию ЦК выступила 181 первичная организация, за оппозицию 22 организации [629]. Следовательно, в столице даже при сильнейшей «организации» голосований со стороны аппарата, Троцкий и его сторонники еще сохраняли существенное влияние на настроение значительной части партийных низов.

По вопросу о внутрипартийной демократии критика оппозиции сводилась к тому, что большинство ЦК задерживает проведение в жизнь нового курса, аппарат ЦК пристрастно освещает и подбирает материалы дискуссии в «Правде» в целях борьбы со свободным обсуждением вопросов. Все это основывалось на заявлениях, что с резолюцией Политбюро ЦК и Президиума ЦКК оппозиция целиком согласна [630].

В области экономической политики оппозиция, в основном соглашаясь с платформой, выдвинутой пленумом ЦК 25 октября 1923 года, предлагала ряд поправок, касающихся усиления планового начала, товарной интервенции предметов широкого потребления и т. п. Обвинений партруководства в непонимании хозяйственного положения страны и объявления тезисов ЦК полностью неправильными (как это прозвучало 29 декабря в содокладе Пятакова в Колонном зале Дома союзов) на райконференциях не случилось.

Принятые на районных партконференциях резолюции по вопросу об отношении к линии ЦК по платформам от 5 и 25 декабря 1923 года показали, что большинство коммунистов московской организации— 65,2 % одобряют линию ЦК, за оппозицию высказались соответственно 34,8 %. Хамовнический район стал единственным, где в райком прошло большинство от оппозиции. Районные партконференции определили состав и настроение 11-й московской губконференции в начале января, где из 407 делегатов за Цека определились 325, за оппозицию — 61 человек. Губконференция по докладу Каменева и содокладу Преображенского всецело одобрила линию ЦК и высказалась против всех фракций и группировок в партии, объявив действия и предложения оппозиции ошибочными.