Наум Синдаловский - Легенды петербургских садов и парков

Пасторальная история с полным набором атрибутики дачных сезонов… Яркий и короткий летний роман. Прекрасная избранница. Долгие званые вечера на открытой веранде. Дивные прогулки по вечерним аллеям. Обещания. И наивные попытки объяснить увиденное — фантастическое желание восстановить и удержать в памяти ускользающую, неуловимую логику появления того или иного сооружения, фрагмента, детали. Из предположений рождались легенды. Наша попытка реконструкции гипотетична. Но так могло быть. Тем более что, если верить легенде, прелестная героиня дачного романа цели своей достигла. Уйдя в небытие, она оставила по себе память в образе чугунного натюрморта, навеки вписанного в зеленую архитектуру павловского парка.

Остается добавить, что молодым человеком, пообещавшим навеки запечатлеть осенние фрукты в металле, по некоторым предположениям, вполне мог быть сам Карл Росси.

Колоннада Аполлона

К тому времени на левом берегу Славянки уже стояла колоннада Аполлона — одно из самых эффектных сооружений Павловского парка, возведенное в 1781–1783 годах по проекту архитектора Чарлза камерона. Первоначально колоннаду установили на том же левом берегу Славянки, но несколько ниже по течению, посреди открытого луга, что полностью соответствовало представлениям древних греков о местоположении храмов, посвященных Аполлону. В 1800 году, по настоянию Павла I, желавшего постоянно видеть этот храм из окон дворцовых покоев, колоннаду перенесли на новое место. Камерон решительно воспротивился этой идее, и проект установки колоннады на новом месте пришлось выполнить архитектору Дж. Кваренги.

Теперь она стояла на высоком холме, должном олицетворять гору Парнас — обиталище предводителя муз. От колоннады по крутому берегу реки пустили воду, создав видимость естественного каскада. Весело бурлящий ручей рождал ассоциации с дарящим поэтическое вдохновение кастальским ключом. Воплощение этого поэтического замысла, как утверждает легенда, и привело к катастрофе. Однажды во время грозы подмытый водами ручья фундамент не выдержал, и часть колоннады рухнула. Однако, продолжает легенда, живописно разбросанные обломки колонн и антаблемента придали еще большую эффектность всей композиции, с фигурой Аполлона в центре образовавшегося живописного пролома, сквозь который богу-покровителю искусств открывался вид на царский дворец. Колоннаду решили не восстанавливать, а драматически рухнувшие мраморные обломки оставили там, где они упали. По одной из дворцовых легенд, проснувшись ранним утром и увидев раскрытую в сторону дворца Колоннаду, императрица Мария Федоровна будто бы радостно воскликнула: «Это Аполлон хочет любоваться моим дворцом!».

По другой легенде, молния ударила в Колоннаду еще тогда, когда она находилась на открытом лугу, и жители Павловска специально приходили в парк полюбоваться удивительным творением природы. Затем уже Колоннаду перенесли на новое место.

Остается добавить, что ни один историк ни о какой грозе, вмешавшейся в замысел архитектора, вообще не упоминает, а такие признанные авторитеты, как Курбатов и Грабарь, считали, что эти разрушения сделаны намеренно, с тем чтобы придать Колоннаде более выразительный вид. Тем более что имитация древних развалин в то время была очень модной, свидетельством чему только в Павловском парке могут служить такие сооружения, как руинный каскад, руины у Краснодолинного павильона и Пиль-башня.

Продолжая осваивать долину реки Славянки, Камерон мастерски использует образные, выразительные особенности естественной природы, дополняя их легкими штрихами эффектных мостов и мостиков, яркими пятнами искусно подобранных подсаженных деревьев, редкими точками как бы случайно разбросанных искусственных островков, извилистыми пунктирами дорожек, скорее похожих на сельские тропы, таящие неожиданные романтические сюрпризы на нечаянных поворотах.

Кульминационный центр этого участка Камерон располагает на полуострове, омываемом резко повернувшей Славянкой. Здесь он возводит прекрасное здание Храма Дружбы, классическое совершенство которого выдвинуло этот храм в ряд лучших произведений мирового зодчества. Он был задуман Павлом Петровичем и Марией Федоровной в честь родственной любви и сыновней привязанности к императрице Екатерине II. Это могло бы выглядеть в глазах общества насмешкой над подлинными чувствами, испытываемыми сыном и матерью по отношению друг к другу, если бы не талант художника и время, они преодолели эти символы лицемерия и ханжества и превратили Храм Дружбы в светлый и чистый образ Прекрасного и Вечного.

Старое Шале. Фото 1930-х годов

В Храме Дружбы камерон вновь использует излюбленный прием колоннады. На этот раз она полностью опоясывает круглое здание храма, строгость гладкой стены которого оживлена белоснежной нарядностью колонн с глубокими канелюрами. Только круглые медальоны на тему любви, да фриз с символами любви — дельфинами декорируют здание.

Через сорок лет карл Росси невдалеке от Храма Дружбы перекидывает через Славянку изящный чугунный мостик с вазами на пьедесталах. И, отдавая дань высочайшего уважения к камерону, Росси в оформлении пьедесталов повторяет орнамент фриза Храма Дружбы, воспроизведя изображения дельфинов в металле.

От Храма Дружбы вверх на придворцовое плато ведет дорога, которую можно считать границей парка в его самый ранний период. Дальше начинались густые первозданные леса, перемежающиеся с пахотными землями и пастбищами. Здесь паслись коровы, согласно легенде, подаренные невестке Екатериной II, старательно и ревниво оберегавшей семью наследника от бурной политической жизни царского двора. Да и показная имитация сельской жизни на лоне природы в конце XVIII века была модной, и парки того времени, как мы уже знаем, наряду с барочными и классическими дворцами, украшались Хижинами угольщиков, Птичниками, Фермами, Хижинами крестьян и так далее. В специальном помещении нуждались и коровы.

Такое помещение появилось в конце Тройной липовой аллеи, чуть в стороне от нее, на небольшой живописной поляне. Это так называемая Молочня — павильон, построенный по желанию императрицы Марии Федоровны камероном в 1782 году. Простота внешнего облика Молочни резко контрастировала с ее внутренним убранством. Половина павильона предназначалась для содержания коров, во второй половине устроили помещения для отдыха людей. Стены павильона, выложенные из дикого булыжника, поддерживают высокую, крытую соломой кровлю. В качестве столбов использованы грубо обтесанные стволы деревьев. Внутри Молочни находилась комната для отдыха, где уставшие и проголодавшиеся придворные могли выпить кружку парного молока из большой фарфоровой японской вазы с серебряным краном и отдохнуть в золоченых креслах, чувствуя себя при этом искренними последователями Жан-Жака Руссо.