Владимир Сядро - Наполеоновские войны

Между тем гул боя со стороны Мон-Сен-Жана усиливался. Поле битвы находилось от Валена примерно в 25 километрах по прямой, и видно было, как клубы дыма поднимаются над горизонтом. Становилось очевидным, что между армиями Наполеона и Веллингтона происходит ожесточенное столкновение. Генерал Жерар, при поддержке Валязэ из инженерных войск, продолжал убеждать Груши выступить в направлении стрельбы. Но генерал Бальту, командующий артиллерией, возразил, что перевезти пушки по затопленным улочкам, ведущим к Мон-Сен-Жану, будет невозможно. Последовал довод Валязэ, который настаивал, что его инженеры легко смогут передвинуть пушки. Однако Бальту это не убедило, а генерал Жерар пришел в ярость из-за бездействия Груши.

Жерар призывал Груши немедленно двигаться в сторону залпов орудий, на что маршал флегматично отвечал, что император намерен атаковать английскую армию, если Веллингтон примет бой. Потому весь этот шум его нисколько не удивляет и не затрагивает. Он прибавил, что если бы император пожелал, чтобы его войска приняли в этом участие, он не отослал бы их на такое расстояние в тот самый момент, когда идет в атаку против англичан.

В словах маршала был определенный резон, так как никаких донесений от императора о готовящемся сражении он действительно не получал. Груши решил в точности выполнять приказ Наполеона о преследовании армии Блюхера (которой, однако, не было уже у Вавра, она двигалась к Мон-Сен-Жану). Груши еще больше укрепился в своем решении, когда около 4 часов вечера получил приказ, подписанный начальником штаба французской армии Сультом, подтверждавший необходимость его войскам двигаться на Вавр. Итак, Груши не спеша двигается к Вавру, а первые прусские батальоны уже выходят на правый фланг французов, ведущих бой у Мон-Сен-Жана. Но даже у Вавра Груши действует не слишком решительно, и корпус Тильмана, имевший меньше сил, достаточно уверенно отражал все атаки французов. Только к концу дня маршалу удалось сломить упорное сопротивление пруссаков, но этот частичный успех уже не имел никакого значения. Генеральное сражение кампании 1815 года у Ватерлоо, а с ним и вся война – проиграны.

Наполеон очень хорошо понимал это. Его армия была разгромлена, а сам он выглядел безучастным усталым человеком. «21 июня Наполеон возвратился в Париж, – писал А. Манфред. – Всю дорогу в карете он был в дремотном состоянии. Иногда он просыпался, смотрел в окно, оглядывал, не узнавая, местность и снова дремал. Он чувствовал себя нездоровым, испытывал сильные боли в желудке, его постоянно клонило ко сну». Возвращение в Париж не сулило ничего хорошего. Как он и ожидал, и палата депутатов, и палата пэров, не задумываясь о завтрашнем дне, потребовали его немедленного отречения.

После победы союзников у Мон-Сен-Жана часть прусской армии была направлена против Груши, чтобы отрезать его от границы. Груши же после боя у Вавра, еще не знавший, чем закончилась основная битва, решил, что Наполеон должен был одержать победу, и поэтому приготовился вести свои войска к Брюсселю. Но в это время из Катр-Бра прибыл гонец императора. Его привели к маршалу, который решил, что тот либо напился, либо сошел с ума, поскольку бормотал что-то нечленораздельное с диким рассеянным видом, и его долго никто не мог понять, но наконец после упорных расспросов Груши и его генералы узнали, какая катастрофа постигла Наполеона у Мон-Сен-Жана и что они сами теперь находятся в опасности и должны как можно скорее отступать. Победоносная армия Блюхера была близко и несомненно могла обрушить на них всю свою ярость и мощь.

Говорят, что когда Груши узнал о поражении Наполеона, он заплакал, так как отчетливо осознал, что потомки навсегда свяжут его имя с этим чудовищным поражением. И, хотя дальнейшие действия маршала были безупречны, полководческая репутация Груши погибла безвозвратно, а его имя навсегда вошло в историю, навечно соединившись с разгромом у Ватерлоо…

После таких неутешительных новостей Груши начал действовать так, как должен был действовать раньше, когда Наполеон поручил ему преследовать прусскую армию. Сейчас, когда все погибло, маршал внезапно обнаружил незаурядную энергию, решительность и военное чутье. Действуя с необычайной энергией, он искусно маневрировал при поддержке Вандама, демонстрировавшего все свое высочайшее мужество и решительность. Им предстояло спасти правое крыло армии (Жерар был серьезно ранен во время сражения накануне днем), организованно отступить перед преследующим их противником и не только сохранить снаряжение, но и попутно позаботиться о раненых. То, что Груши сумел справиться с этим трудным отступлением, являло резкий контраст с той апатией и безынициативностью, которую он проявил до этого!

20 июня под Намюром его войска были атакованы прусскими корпусами Тильмана и Пирха. В завязавшемся сражении французы одержали победу и продолжали отход в пределы Франции. Однако этот успех ничего не мог уже изменить.

После Ватерлоо маршал Груши, войска которого были единственным в то время боеспособным контингентом армии Наполеона, был назначен правительством командующим Северной армией. Предполагалось, что он возглавит оборону Северной Франции от наступавших союзников. Но приказы императора не доходили до Груши, и все же он самостоятельно и очень быстро (!) провел свой корпус через Рокруа, Обиньи, Ревель к Реймсу и далее на Париж. При иных, более благоприятных обстоятельствах его корпус вполне мог оказаться решающим звеном в продолжение кампании 1815 года, но политическая ситуация не дала Наполеону возможности воспользоваться силами Груши.

Итак, Наполеон ждал Груши, а вместо него появился Блюхер – смерть вместо жизни. Судьба порой делает такие крутые повороты: человек рассчитывал на мировой трон, а перед ним возник остров Святой Елены. Но мог ли Груши все-таки помешать пруссакам прорваться к полю Ватерлоо или отвлечь на себя хотя бы часть войск Блюхера?

Действия Груши накануне и в день сражения при Ватерлоо многие современники и историки называют странными, загадочными и даже предательскими. По словам

Наполеона, сказанным им на острове Святой Елены, Груши мог и должен был спасти положение. Поле боя, как утверждал Наполеон, было не так уж далеко от Валена, дороги не так уж и плохи, а пруссаки вовсе не следили за ним неусыпно. Но имератор был слишком несправедлив к Груши. На самом деле ситуация была гораздо более сложной, чем рисовал ссыльный император. Поле боя находилось в 30 км, но это по прямой, и войска не могли маршировать туда напрямую, им пришлось бы идти в обход по дорогам, которые были в плохом состоянии после сильного ливня накануне. Впоследствии было выяснено, что быстро идущий человек может пройти расстояние от Валена до Планшенуа за пять с половиной часов; фактически именно такое время понадобилось гонцу, доставившему Груши приказ Наполеона, чтобы доехать до места назначения. А ведь он ехал на хорошей лошади, безо всякой поклажи (за исключением письма), то есть мог передвигаться значительно быстрее армейского корпуса, и можно предположить, что Груши смог бы добраться до поля битвы не раньше восьми-девяти вечера. Пруссаки в тот день прошли по тем же местам в Планшенуа, что заняло восемь с половиной часов, не считая задержки в Вавре. Груши предстояло пройти на три мили больше. Так что даже по самым оптимистичным расчетам, Груши не мог подойти к полю битвы раньше или хотя бы в одно время с пруссаками. Его пехотные части просто физически не могли этого сделать.