Александр Шубин - Великая Испанская революция

27 февраля Ларго Кабальеро выступил с заявлением, где попытался опереться на авторитет манифестации, с которой и началась кампания коммунистов: 14 февраля «весь народ показал свое желание работать вместе с правительством не только в делах, касающихся военных действий против изменников Родине, но также в деле, без которого нельзя реализовать никоим образом победу: упорядочение гражданской жизни и введение гражданской дисциплины» [879]. Премьер с горечью утверждал, что от всех организаций, кроме ВСТ, получил пока только «словесную помощь». Более того, отвечая на клеветнические обвинения в адрес своих сотрудников, премьер заявил, что в партиях Народного фронта действуют «фашисты с партийными книжками». Он требовал: «Подчинение, повторяю, подчинение, дисциплина и лояльность» [880].

Для партийных лидеров ИСРП это была неприятная речь — ведь упрек лидера относился и к ним. Для Ларго Кабальеро профсоюз ВСТ (в отличие от партии) был «его» организацией.

Советские дипломаты отметили, что после Малаги «произошло значительное улучшение отношений между СНТ и коммунистической партией» по вопросу о чистке высшего комсостава. Министры-анархисты выступали вместе с компартией. В связи с этим обострились отношения кабальеристов ВСТ и НКТ [881].

Однако как раз в этот момент произошла перемена в тоне анархо-синдикалистской прессы. «Фрагуа социаль» приветствовала заявление премьера, увидев в нем критику сторонников сговора с фашистами. Советские дипломаты отметили: «После опубликования манифеста Ларго Кабальеро резко меняется тон анархистской печати в Валенсии» [882]. Конечно, дело было не только в нюансах речи премьер-министра, но и в консультациях по линии ВСТ-НКТ в Валенсии.

«Солидаридад обрера» по инерции выразила недовольство выпячиванием ВСТ, а «Носотрос» 4 марта высказалась против претензий Ларго Кабальеро на господство, что может привести к тирании [883]. Однако социалисты предпочли заметить изменение тональности «Фрагуа социаль» [884].

После февральского кризиса начинается сближение между левым крылом ИСРП и НКТ, то есть между кабальеристами и анархо-синдикалистами. Столкнувшись с реальностью революции, у которой оказалось анархо-синдикалистское самоуправленческое лицо, Ларго Кабальеро постепенно стал признавать полезность происходящих перемен и для социализма, и для победы. Сделав ставку не на партии, а на профсоюзные организации, он стал искать модель системы, основанной на организованном труде.

В феврале Ларго Кабальеро нашел принципиальный ответ образовавшемуся против него блоку коммунистов и правых — преобразование власти на основе организаций трудящихся. Он выдвинул идею правительства профсоюзов, а не партий [885]. В начале марта Я. Берзин докладывал, что недавно была «попытка создать синдикалистское правительство, против чего резко высказался Асанья и пригрозил поставить вопрос перед кортесами (парламентом)» [886].

Д. Ибаррури заявила: «Ни один марксист не может защищать идею профсоюзного правительства, так как это означало бы отрицание всех принципов социализма, правильность которых была доказана борьбой рабочих всех стран, и прежде всего победой социализма в Советском Союзе» [887]. Несомненно, переход власти к профсоюзным структурам (в том числе и ВСТ, где позиции коммунистов были сильны, но влияние левых социалистов все же преобладало) означал бы шаг назад на пути к социализму советского образца.

Идея правительства, ответственного перед профсоюзами, как минимум до апреля 1937 г. не пользовалась поддержкой и в НКТ. «СНТ» 30 марта выступила против лозунга профсоюзного правительства: «Всякий, маневрирующий призраком профсоюзного правительства, о котором не думали сами профсоюзы, является контрреволюционером и предателем антифашистских интересов» [888]. Но «профсоюзы подумали», и критика этой идеи со стороны НКТ стихла.

В апреле завершилась перегруппировка политических сил, в результате которой левое крыло ИСРП, ВСТ и НКТ стали союзниками на основе курса поддержки синдикалистской революции. Но уже в марте развернулось наступление на правительство со стороны блока коммунистов, правого крыла ИСРП и либералов.

Неспособность республиканцев парировать удар на Малагу объяснялась еще и тем, что они готовили операцию под Мадридом. Казалось, что противник здесь выдохся, и можно будет нанести ему поражение, решив тем судьбу войны. Это мнение о необходимости действовать под Мадридом в феврале 1937 г. разделяли и Асенсио, и Кабрера, и командование франкистов.

Пока республиканское командование стягивало силы южнее Мадрида, в район реки Харама, франкисты именно здесь нанесли удар.

Разбирая ход сражения, советник Р. Малиновский «в духе времени» пишет о предательстве в республиканском генштабе, из-за которого франкисты якобы знали о планах наступления [889]. Это сомнительно, франкисты явно недооценивали силы, которыми здесь располагали республиканцы. В своих более поздних воспоминаниях Малиновский обвиняет испанское командование в том, что оно не уничтожило мосты через Хараму: «Нетрудно было предугадать, что мятежники сразу же завяжут бои за переправы. Они были гораздо более необходимы им, нежели республиканцам». Однако на этот раз он не пишет о предательстве, ссылаясь на «тактическое недомыслие испанских офицеров» или… «инерцию задуманного ранее наступательного плана» [890]. Но если накануне планировалось наступление республиканцев, то они очевидно должны были беречь мосты. Малиновский в данном случае «умен задним умом» (чем нередко грешат советские военные специалисты, подчеркивая свое превосходство над испанскими офицерами).

6 февраля франкисты перешли в наступление силами 20–25 тыс. человек [891]. Части, контролируемые коммунистами, заняли высокий берег Харамы, но не смогли удержаться — здесь франкисты форсировали реку. Ночью 11 февраля марокканцы «сняли» посты интербатальона имени Андре Марти на мосту и открыли проходы для кавалерии. Республиканцы взорвали мост, но, словно в мультфильме, он подскочил на месте и, с дырой, упал на прежние опоры. Кавалерия франкистов устремилась в атаку. Батальон имени Андре Марти был разбит. Брешь закрыли другие интербригадисты — поляки и итальянцы. На кону было стратегически важное шоссе на Валенсию.

Проблема республиканцев заключалась теперь уже не столько в подготовке бойцов, сколько в качестве командования: «Штаб и управление харамской группой войск созданы не были, их создали в процессе сражения. Мало того, в процессе самых тяжелых боев делилась власть над войсками между генералом Посас и генералом Миаха и их штабами, в результате чего управление харамским сражением перешло от штаба Посаса в штаб Миаха. Это случилось, главным образом, потому, что ни при каких других условиях Миаха не дал бы своих мадридских частей для усиления войск харамского участка, а других резервов уже не было, все уже было введено в тяжелые бои. А сражение продолжалось и требовало все новых и новых подкреплений» [892], — рассказывает Р. Малиновский. Республиканцы ввели в бой около 40 тыс. человек [893].