Александр Шитков - Где пустуют храмы, пустуют и души (Судьба Старицкого Свято-Успенского монастыря)

Открытый в 1919 году музей в городе Старице, расположился во «вполне удобном помещении» - в теплой каменной церкви во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы, построенной царем Иваном Васильевичем Грозным в 1570 году. Три других монастырских храма- соборный во имя Успения Пресвятой Богородицы, церковь во имя святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова и Троицкий собор - были холодными, без печей, и вряд ли Старицкий уездный исполнительный комитет был в состоянии, без больших затрат, приспособить их для каких-либо ведомственных нужд. Вот почему, закрытые церкви отдавали под склады, мастерские, что задевало, оскорбляло чувства верующих.

Не менее драматично складывались Отношения Церкви с большевиками в связи с реквизицией имущества. Сразу после окончания гражданской войны Россию ждало еще одно тяжелое испытание: ко второй половине 1921 года в обширных районах страны разразился страшный голод - бедствовало до двух с лишним десятков миллионов человек. Газеты сообщали, как в Поволжье, например, вымирали целые деревни. Религиозные организации не остались равнодушными к подобным событиям.

22 августа 1921 года Патриарх Тихон выпустил Возвание к верующим, в котором призывал помочь голодающим: «... к тебе, православная Русь, первое слово мое! Во имя и ради Христа зовет тебя устами моими святая Церковь на подвиг братский, самоотверженной любви. Спеши на помощь бедствующим с руками, исполненными даром милосердия, с сердцем, полным любви и желания спаси голодающего 6pata...» (277)

На этот призыв Патриарха Тихона откликнулось и духовенство Старицкого уезда. На территории Свято-Успенского монастыря состоялось «благочинническое» собрание, где присутствовало 5 протоиереев, 3 священника, 1 псаломщик и 8 представителей от мирян. На собрании стоял только один вопрос - оказание помощи голодающим Поволжья. Решение было принято единогласно: «Произвести тарелочный сбор в церквях в пользу голодающих Поволжья 6 раз». (278)

Однако большевики стали резко возражать против участия Русской Православной Церкви в оказании помощи голодающим, ссылаясь на инструкцию Наркомюста от 30 августа 1918 года, согласно которой религиозным организациям запрещалось заниматься благотворительной деятельностью. Вместе с тем к концу осени 1921 года в стране складывалось катастрофическое положение. Голод уносил все новые тысячи человеческих жизней. И вот тут-то и стали все настойчивее раздаваться призывы наиболее нетерпеливых и «решительных борцов с религией» отобрать все церковные ценности для обмена их на хлеб за границей. Например, на страницах старицкой уездной газеты «Плуг и молот» все чаще и чаще стали появляться статьи, направленные против Православной Церкви. Вот только две небольшие выдержки из газетных статей тех лет: «Не пора ли взяться за разум и вспомнить как те, на которых мы боимся указать пальцем, не так давно драли с нас шкуры... Проснись, Товарищ! Откройте глаза и вы увидите, что это вовсе не затруднение, а простая, законная, справедливая расплата», (279) или «У голодного много рождается мыслей в голове, но все преступного характера...» (280) Так, постепенно, разварачивается истерия против Русской Православной Церкви. В каждом номере-негативные статьи о Православной Церкви- социальный заказ власти. Очевидна и цель заказчика: настроить общественное мнение против Церкви, представив ее чуть ли не единственной ответчицей за страдания миллионов людей.

И в конце концов 2 января 1922 года Президиум ВЦИК принимает постановление «О ликвидации церковного имущества», при обсуждении которого уже делались первые наметки плана продажи церковных ценностей за границу. По подсчетам большевиков, в результате кампании по изъятию церковных ценностей можно «взять в свои руки фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и в несколько миллиардов)...» И одного этого, по их мнению, вполне достаточно, чтобы спасти миллионы человек от голодной смерти. Однако до конца февраля никаких крупных мер по изъятию церковного имущества по разным причинам не предпринималось.

26 февраля в «Известиях» появилось новое постановление ВЦИК, в котором сообщалось: «Ввиду неотложной необходимости спешно мобилизовать все ресурсы страны, могущие служить средством борьбы с голодом в Поволжье и для обсеменения его полей, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, в дополнение к декрету об изъятии музейного имущества, постановил:

1. Предложить местным Советам в месячный срок со дня опубликования сего постановления изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий по описям и договорам, все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие которых не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Наркомфина, со специальным назначением в фонд Центральной комиссии помощи голодающим.

2. В целях планомерного проведения этого мероприятия, организации точного учета и передачи органам Наркомфина по особому счету для Центральной комиссии помощи голодающим вышеуказанных ценностей образовать в каждой губернии комиссию в составе ответственных представителей губисполкома, губкомотде-ла и губфинотдела, под председательством одного из членов ВЦИКа...»(281)

Это сообщение вызвало не только замешательство, но и острое недовольство в религиозных кругах. Особо неодобрительной была реакция духовенства на изъятие драгоценных предметов церковного назначения. На оговорку в постановлении ВЦИК о том, что не будут изъяты те предметы, которые могут «существенно затронуть интересы самого культа», мало кто надеялся. Слишком свежи были в памяти массовые реквизиции монастырского и церковного имущества, осуществленные в 1918-1920 годы, хотя и тогда было достаточно заявлений, что изымаются лишь предметы «монашеской роскоши», а все нужное верующим остается в неприкосновенности. Увы, множество богослужебных предметов бесследно исчезло.

Уже ДО марта 1922 года Президиум Старицкого уездного исполнительного комитета на своем неоче^едном заседании заслушал вопрос «О изъятии церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих для сдачи таковых в фонд ПОМГОЛА». Президиум постановил: «Создать Комиссию в составе: от УИКа тов. Друганов, У финотдел а тов. Зубарев, Укампомполгола тов. Красильников, которым немедленно приступить к работам». (282) Началась активная подготовка к изъятию церковных ценностей на местах. Для этого составляются списки церквей по уездам. Так, Тверской отдел управления делает запрос отделу Юстиции, чтобы те предоставили в кратчайшие сроки «количество церквей всех исповеданий», через неделю

Бежвцком уезде - 115 православных церквей и 1 монастырь.