Шломо Занд - Кто и как изобрел Страну Израиля

Обрывки воспоминаний, парящие, как таинственные птицы, над этим сочинением, связаны с моей молодостью и с первой территориальной войной, в которой мне довелось участвовать. Мне представляется важным открыть книгу именно ими, — чтобы, прозрачности и корректности ради, познакомить читателя с эмоциональным базисом, на котором выросло мое интеллектуальное отношение к мифологии национальной территории, могил праотцев и больших обтесанных камней.

5 июня 1967 года я пересек израильско-иорданскую границу в Гиват-а-Радар ( Джабль а-Радар ), в иерусалимских горах. Я был совсем молодым солдатом, мобилизованным, как и другие, для того чтобы защищать свою страну. Дело было вечером. Мы молчаливо и нерешительно переступали через обрывки колючей проволоки. Те, кто шли перед нами, напоролись на мины, их рваная плоть разлетелась в разные стороны. Я дрожал от страха, мои зубы громко стучали, гимнастерка пропиталась холодным потом и прилипла к спине. Мое тело двигалось неуклюже, как механическая кукла; при этом я не мог не думать о том, что в этот момент впервые выбрался за границу. Я не родился в Израиле — меня привезли сюда из Европы в двухлетнем возрасте, но, разумеется, я не мог этого помнить. Кроме того, я вырос в очень бедной семье, в нищем Яффо, и начал работать еще подростком, так что мечта посмотреть мир была для меня совершенно несбыточной по материальным причинам.

Очень скоро выяснилось, что мое первое «прощание» с Израилем нельзя назвать веселым приключением — меня немедленно отправили сражаться за Иерусалим. Еще более досадным оказалось то обстоятельство, что эти места вовсе не представлялись другим солдатам «заграницей». Многие из них считали, что пересекли границу государства Израиль и немедленно попали в «Страну Израиля» — в «Эрец Исраэль». В самом деле, разве не скитался праотец Авраам между Хевроном и Бейт-Лехемом, а не между Тель-Авивом и Нетанией? Несомненно, царь Давид завоевал и возвысил древний Иерусалим, находившийся к востоку от «зеленой линии» прекращения огня 1949 года, а не современный шумный израильский город к западу от этой линии? «Какая, к черту, заграница, — говорили мне солдаты, вместе с которыми я шел в самое пекло боя, в иерусалимский квартал Абу-Тур. — Это и есть настоящая страна наших праотцев».

Мои боевые товарищи полагали, что находятся в стране, которая испокон веку принадлежит им одним. В отличие от них, мне представлялось, что я оставил собственную страну, в которой прожил почти всю свою жизнь и куда боялся больше не вернуться — если погибну в одном из боев. Вообще-то счастье мне улыбнулось — я остался в живых, причем без особых усилий с моей стороны. Однако опасение, что я больше не вернусь в страну, из которой вышел, также оправдалось, хотя и неожиданным образом, который я в то время не в состоянии был вообразить.

На следующий день после сражения за Абу-Тур нас, солдат, разумеется, тех, кто не пострадал в бою, повели к Стене Плача. Мы осторожно шагали по мертвым улицам, держа в руках заряженное оружие. Изредка в одном из окон на мгновение появлялось и исчезало перепуганное лицо. Довольно скоро мы вошли в узкий проход — проулок, одной из сторон которого была высокая стена из обтесанных камней, другая же состояла из домов. В то время, разумеется, дома в этом квартале (старинном квартале Муграби) еще не были сплошь снесены, чтобы освободить место для огромной площади рядом со Стеной, где сегодня собираются фанатики «Диско-Стены» или «Дискотеки Святого духа» [15] В оригинале — «Дискотека Шехины». Шехина (букв. — присутствие, проживание , однокоренное и созвучное на иврите прозаическому шхуна — квартал ) — иудейский, прежде всего каббалистический термин, обозначающий нематериальное божественное присутствие, Святой дух. — Прим. пер. , как нередко называл ее профессор Йешаяху Лейбович [16] Йешаяху Лейбович (1902–1997) — выдающийся израильский ученый, общественный деятель и религиозный мыслитель, в последние десятилетия своей жизни резко критиковавший политику Израиля на оккупированных территориях, религиозный истеблишмент, национализм — как светский, так и религиозный, а заодно и политизацию религии. — Прим. пер. . Мы были выжаты и утомлены до предела, кровь убитых и раненых впиталась в нашу грязную форму. Больше всего нас волновал прозаический вопрос, где бы тут помочиться, — ведь мы не могли остановиться в одном из немногих еще открытых кафе или зайти в дома, принадлежащие местным жителям. Чтобы не оскорбить тех, кто сохранил уважение к традиции, мы мочились на арабские дома, стоявшие с другой стороны проулка, напротив Стены, и, таким образом, не оскверняли сооружение, воздвигнутое верно служившими Риму «злодеем» Иродом [17] Так именуют этого иудейского царя Талмуд и раввинистическая литература. — Прим. пер. и его потомками, надеявшимися при посредстве огромных камней прославить свое (в случае Ирода — тираническое) правление [18] Стена Плача ни в коем случае не является стеной Иерусалимского храма или даже частью самого храмового комплекса, как нередко утверждают. Это всего лишь стена-подпорка, построенная для укрепления и поддержки искусственной, насыпанной (вернее, досыпанной и сильно расширенной) Иродом Храмовой горы. До Ирода священная площадка на вершине этой горы, где располагался комплекс сооружений так называемого Второго храма, была в несколько раз меньше. См. также комментарий автора ниже. — Прим. пер. .

Признаюсь: размеры обтесанных камней, из которых построена нижняя часть стены, показались мне пугающими. Я хорошо помню, что ощутил себя рядом с ними маленьким и слабым. По-видимому, этому способствовали и незначительная ширина проулка, выпячивавшая громадность каменных глыб, и страх перед невольными соседями, еще не знавшими, что вскоре будут изгнаны из своего квартала. В то время я мало что знал и о царе Ироде, и о его творении — Стене Плача.

Я, разумеется, видел его — творение, не царя — на старых фотографиях, тускло напечатанных в наших учебниках, но никогда не встречал людей, мечтавших его навестить. Разумеется, мне и в голову не приходило, что это отнюдь не стена Иерусалимского храма, так же как и то, что большую часть времени, прошедшего с момента его разрушения, Стена — в отличие от в высшей степени священной вершины Храмовой горы, посещение которой запрещено религиозным евреям из-за их ритуальной нечистоты, — вообще не считалась святым местом. Лишь в новейшее время секулярные «агенты культуры», энергично взявшиеся за создание и укрепление «новой традиции» при помощи фотоальбомов, посвященных победоносным войнам, без малейших угрызений совести переписали национальную историю [19] Западная стена (на иврите а-котель а-маарави — наиболее распространенное именование Стены Плача, подпирающей Храмовую гору с запада) не является стеной Храма, упомянутой в « Мидраш раба » (Песнь песней 2: 4). Это вообще не стена здания, а функциональная городская стена, так что само ее именование является мистификацией. Как известно, она стала местом молитвы сравнительно поздно, только в XVII веке, так что ее значение не идет ни в какое сравнение со священным статусом площадки, находящейся на вершине Храмовой горы, нередко называемой «площадью Эль-Акцы» (по названию находящейся там громадной мечети. — Прим. пер. ). Согласно еврейскому закону, религиозным евреям будет дозволено подниматься на священную Храмовую гору лишь после того, как они очистят себя от ритуальной нечистоты при помощи пепла так называемой Красной коровы (это очищение — магическая процедура, подробно описанная в Пятикнижии. — Прим. пер. ). . Они сфабриковали знаменитую фотографию «трех солдат» (в середине, разумеется, красивый ашкеназский юноша, снявший каску и держащий ее в руках перед собой, простоволосый, как в церкви), глаза которых, переполненные двухтысячелетней тоской, устремлены на мощную стену. Сердца солдат, разумеется, разрываются от радости — страна праотцев наконец «освобождена»!