коллектив авторов - Смех в Древней Руси

Наследство мое любезное, Землю Святорусскую, уступаю я всем моим приятелям. Ково чем государь царь пожаловал, владеть вам, друзьям моим, по дачам безспорно.

Душу мою похранить и поминать приказываю я другу моему подушевному Тихону Бастрыгину. Собрать ему семь архиереев, семь архимандритов, а имянно: с Углицкого лесу — преосвящен-наго отца Сиротку з дубовым крестом, да с Муромского лесу — преосвященнаго отца Гаврюшку з булатною панагиею, с Касимовской дороги, с Крипанского лесу — преосвященнаго отца Дол-жинского полку с липовым обозженым крестом, а протчих архиереев со архимандриты поблизости собрав со всех лесов, святых отцов-ясаулов да отца моего духовнаго Емелю, у которого крест на ремени полуторы сажени. А за оное погребение дать им за труды загородной мой собственной дом, выехав из Москвы, за надолобами по Петербургской дороге: два столба врыты, а третьим покрыты, а доходу с него туша мяса да глова запасу, а на иной год и больше. Гроб мой зделать из самого мелкого и тихова дождя, тело мое грешное покрыть самым лехким и топким воздухом и проводить к погребению на 12-ти собственных моих конях, которые ржут еже зорей в болотах.

Ему ж, другу моему подушевному Тихапу Бастрыгину, за труды — любезная моя душа да вотчина в Ладожском озере на сто сажен глубины.

Благодетелнице моей Прасковье Гавриловне — лутчее мое сокровище, первые три богоявленские мороза да шесть возов собственной моей казны рожествепского самого белого сыпучево снегу.

Благодетелю моему Александру Филиповичу — на сорочки самаго тонкого ивановского до семидесят аршин орловского летания. Да ему ж, моему другу, сто аршин на простыни лебеди-нова крику.

Племяннику моему Александре Николину — на пару зеленую егерского платья 7 аршин самого лутчаго соколья гляденья.

Племяннице моей Анне Федоровне — на балахон и на юпку 18 аршин конского ржания.

Жене моей Наталье Дмитревне — в награждение все 24 часа в сутках.

Брату моему Ефиму Ивановичу — на 40 четвертей в поле, а дву потому ж моих молодецких затей.

Племяннице моей родной, девице Варваре Ефимовне, — на приданое 90 аршин самых лутчих и чистых воровских моих замыслов, да ей же пустая моя поместная земля на 40 верст заечьих следов.

Невестушке моей любезной — самой лутчей и сладкой кон-фект, до чего я и сам с молодых лет охоту имел, — три пуда с четвертью медвежьяго плясания.

Дядьке моему Андреяну — 40 золотников самой любезной и тихой моей думы.

Служителю моему и дворецкому Степану Яковлеву — на одно-рядочной кафтан 8 аршин веселого смеху.

Камординеру моему Парамону — на бошмаки 9 ювтей пьяных моих сонных мечтаней.

Поверенному моему Саве Федорову за ево неленостные труды — 4 подлинника да 6 спорных застенков.

Отцу моему и богомольцу попу Александру — на рясу 7 аршин ^приказных моих ябед.

Дедушке моему Тимофею Алексеевичу — 6 пуд самой лутчей щирой моей лжи.

Тетушке моей Дарье Васильевне — на шлафор 20 аршин самого лутчаго брусничного цвету моей красоты, да ей же оставляю рецепт на ее болезнь: набрать по три зори 10 золотников небесного цвету и три винтеля взяв с небесных звезд сияния, 6 золотников громового стуку, 5 граней ласточкина летания и, смешав оное вместе, варить в луковом перышке и, сваря, влить в один стакан, и оной декопт принять вдруг декабря 25 числа и лечь потеть в одной сорочке на мяхком белом снегу, и одетца неводным крылом, и выпотеть три часа, или как вспотеет, потом утретца самой мяхкой и душистой кропивой.

А оставшее все мое движимое имение: кашлянье, сморканье, оханье, стонанье ¦— роздать по частям свойственникам моим, а особливо Андрею Миничу, племяннику моему, — 44 фунта простоты и бездельной моей волокиты.

По душе моей грешной роздать требующим всю мою молодецкую бодрость, также и некоторую часть моего щегольства.

А на сорочины и полусорочины собрать нищую братью, наварить про них дубовые каши с березовым маслом, да после обеда дать им на дорогу полтора аршина толчков, чтобы впредь они мимо моево Соловьева гнездышка не ходили без докладу.

А кто сему будет препятствовать или сим награждением доволен не будет, тому учинить жестокое наказание, а имянно: среди армянского лета вырубить на Москве-реке ледяной столб и свить из дикова камня большей кнут. Взяв одно чистое облако из ведреного и чистого дня, зделать барабанные палки и по тому облаку пробить дробь и прочесть сие завещание. Потом привязать тово, кто сему поругается, ко оному столбу накрепко жестоким ветром и высечь немилостивно каменным кнутом.

Сего завещания хозяин скончался в голодное лето, в серый месяц, в шесто-пятое число, в жидовской шабаш.

Текст (в списке конца XVIII в.) публикуется по изданию: Кузьмина В. Д. Пародия в рукописной сатире и юмористике XVIII века. — Записки Отдела рукописей. Гос. ордена Ленпна библиотека СССР им. В. И. Ленина, вып. 17. М., 1955, с. 154—156.

— Не знаеш ли где двора сыскать,

а мне место приискать?

В кабаках жить без денех скушно,

в торговых банях начевать душно.

Водоливы упрямы,

не любят, когда приходим мы пияны,

Начевать не пускают

да со двора взашей толкают.

Толко, братец, прибежище у меня

в харчевне у баннаго двора.

В день я по рядам гуляю,

а вечеру тая счербу хлебаю.

С в о д ъ ч и к:

— Очень хорошо, я тебе двор сыскать, толко изволь мне прежде на вино дать. Есть хорош двор продають, толко хозяина не найдут, а когда и не найдеш, так и даром отдадуть.

Текст внизу картинки:

Сей двор продать, а о цене спросить хозяина, которой жител-ство имеет у всех святых на Куличках, что в Кожухове за Пре-чистинския вороты, в Тверской-Ямской слободе, не доходя Яуских ворот, близ Новинского монастыря, в Таганке у Благовещения на беретках, прогпед Симонов монастырь, в белом городе, в Басманной, у Орбацких ворот на Пресне, у Ондроньева монастыря на Болшей улице на Никицкой, не доходя Донскаго монастыря, у Покровских ворот в Дрогомиловской слободе, прошед вдоль Каменаго мосту, в мещанской у Калуских ворот, против каменных полат, в Переславской ямской, не доходя старых воротников у Данилова монастыря, за Месницкими вороты в кожевниках у самого Рожественского монастыря, в Коломенской ямской за пустым болшим жилищим близ сесвятца, не доходя Ехолова, у Каменнаго столба на гороховом поли у забору, не доходя Алексеевской башни чрез мостовую в третием переулке у Сухо-ревой башни за шестерыми вороты, прошед трапенцу (?) в Ро-госке близ Краснаго села под Девичием в Малых Лужниках, что в Гончерах в новой слободе близ Преображенскаго за Москвою-рекою на Варгунихи, на болоте за Красными вороты у Николы в Толмачах, что на трех горах, не доходя стараго убогаго дому в Лафертове, прошед Серпуховския ворота, на Бутырках у Троицы в Лужниках, что на Филях на Сивцаве Вражке в Кружалной улицы, а именно — не ходя в далную страну пройди Марьину рощу в соснегу, не ростаел ли он был на снегу.