Ленни Бреннер - Сионизм в век диктаторов

Сибирь. Русские арестовали его вместе со всеми другими польскими политическими деятелями-некоммунистами, которые бежали на земли, отошедшие к Сталину по условиям германо-советского договора 1939 г. Польское эмигрантское правительство и Советы были ожесточенными врагами вплоть до германского вторжения в Советский Союз, но даже и впоследствии между ними все еще происходили непримиримые конфликты, в особенности из-за восточных территорий.

Тем не менее Сталин объявил всеобщую амнистию для всех польских заключенных, и польский премьер-министр Владислав Сикорский приказал всем мужчинам вступить в польскую армию в изгнании.

В течение последних месяцев перед войной ревизионисты,

среди которых наиболее выделялся Бегин (возглавлявший в ту пору «Бетар»), вели с руководителем полиции безопасности в Варшаве капитаном Рунге переговоры относительно создания отдельных еврейских армейских подразделений под командованием польских офицеровОни надеялись, что после того, как поляки и евреи разобьют германскую армию, евреи, без своих польских командиров, отправятся покорять

Палестину 2. Замысел этот провалился из-за враждебного отношения к нему Бунда, который был против подобных планов обособления евреев 3. В сентябре — октябре 1941 г., в то время как нацисты рвались к Москве, об этом предложении снова вспомнили — на этот раз в Поволжье, в Советском

Союзе — главнокомандующий организацией ревизионистовветеранов «Брит Хааяль» Мирон Шескин и редактор варшавской ежедневной газеты на идиш, «Дер момент» Марк Кахан. В польской армии в изгнании господствовали антисемиты, которые были озабочены тем, чтобы не допустить в свою армию евреев, и это предложение, предусматривавшее самообособление евреев, пришлось им по душе. Однако в высших архмейских звеньях, в кругу командующего армией генерала

Владислава Андерса, отдавали себе отчет в том, что такой план будет неприемлемым как для Советов, так и для англичан. Тем не менее среди офицеров в районе сосредоточения польских войск в Самарской области имелись старые товарищи ревизионистов, считавшие, что окажут евреям услугу,

выделив их в отдельные подразделения, и бывший начальник довоенного офицерского пехотного училища полковник Ян

Галадык выразил готовность возглавить этот батальон. После войны Кахан отозвался об этом подразделении как о модели для еврейского легиона, который надеялись создать, и привел его в качестве положительного примера удачно сложившихся еврейско-польских отношений. Но Исраэль Гутман тщательно изучил историю «армии Андерса» и предостерегает нас не доверять Кахану 4. Более близок к истине был раввин

Леон Розен-Шечакач — агудист, но сторонник идеи создания легиона — в своей книге «Глас вопиющего в пустыне».

7 октября 1941 г. в Тоцкое все евреи были собраны на поле, и один из офицеров выкрикнул: «Те, кто придерживается веры Моисея, шаг вперед». Большая часть тех, кто это сделал, внезапно оказались уволенными из армии, те же немногие, включая и Розен-Шечакача, кого такое скоропалительное увольнение не коснулось, были полностью обособлены от остального армейского контингента и сразу же подверглись жестокому обращению. Большинству евреев были выданы сапоги слишком малого размера, и они пытались защитить себя от сорокаградусных советских морозов тряпками. Их перевели в другое место и по нескольку дней кряду оставляли в поле, «забывая» покормить 5. Когда Розен-Шечакач, которого высшее армейское командование назначило военным священником, прибыл в новое местоположение батальона в Колтубановском, первым его заданием стало заняться погребением большого числа умерших 6. После многих страданий и смертей, когда весть о тяжелом положении евреев дошла до польского посла и находившихся в эмиграции лидеров Бунда, дела наконец наладились, в результате батальон превратился в образцовую воинскую часть. Однако более широкий план создания еврейского легиона исчез с повестки дня.

В конце концов «армия Андерса» выехала из Советского Союза в Иран, где соединилась с английскими войсками;

антисемиты попытались оставить как можно больше евреев,

и здоровые молодые люди были признаны негодными к военной службе. В марте — апреле и в августе — сентябре 1942 г.

было эвакуировано примерно 114 тыс. человек. Около 6 тыс. из них были евреями, что составило 5 процентов всех солдат и 7 процентов гражданских лиц. Чтобы представить себе,

что это значило, скажем, что летом 1941 г., до осуществления антисемитской линии в деле набора в армию, евреи составляли около 40 процентов общего числа поступивших на военную службу. Несмотря на ту дискриминацию, какой подвергались еврейские войска, ревизионисты— Кахан, Шескин и Бегин — ухитрились отделаться от службы в армии благодаря своим связям с военными 7.

Одна из ироний второй мировой войны состояла в том,

что польская армия в изгнании, с ее огромным контингентом антисемитов, была в конечном счете рада прибыть в Палестину. Она все еще находилась там 28 июня 1943 г., когда

Элиезар Либенштейн (Ливнэ), редактировавший в то время издававшуюся «Хаганой» газету «Эшнаб», опубликовал секретный приказ по армии, подписанный генералом Андерсом в ноябре 1941 г. Андерс сообщал своим офицерам, что «полностью понимал» их враждебность к евреям; однако они должны были отдавать себе отчет в том, что союзникам приходилось считаться с требованиями евреев; но, уверял своих подчиненных Андерс, когда польская армия вернется домой,

«мы решим еврейскую проблему, как только определятся границы нашей Родины и степень ее независимости» 8. Это высказывание было понято как намек генерала на то, что после войны все евреи, которым удастся ускользнуть из когтей Гитлера, будут изгнаны из страны. Присутствие польской армии в Палестине делало для ВСО невозможным обойти скандал молчанием, и наконец 19 сентября «представительство польских евреев» встретилось с Андерсом в доме польского консула в Тель-Авиве и предъявило ему его приказ. Генерал заявил, что приказ был подделкой, после чего стал говорить о случаях дезертирства евреев из его армии во время пребывания в Палестине. Он сказал, что ему было все равно, покинули ли ряды его армии 3 тыс. или 4 тыс. евреев, он не собирался их разыскивать; и сионисты поняли его намек 9.

Вскоре после этой встречи консул направил польскому министру иностранных дел в Лондоне меморандум относительно другой встречи, состоявшейся между его заместителем и

Ицхаком Грюнбаумом, подвизавшимся тогда в Исполкоме

Еврейского агентства. Заместитель консула повторил ложь о приказе и попросил сиониста помочь ему замять это дело.