Иван Папанин - Лед и пламень

С чувством благодарности и большого уважения я вспоминаю капитана американского парохода "Форт Гленора" Корнелиуса Аронделла, который мог служить для всех капитанов образцом выполнения своего долга. Его пароход подходил к причалу с готовыми стрелами и запущенными в работу лебедками. Аронделл лично наблюдал за разгрузкой своего корабля, следил, чтобы все судовые механизмы работали безотказно, чтобы команда помогала портовым грузчикам. Капитан оставлял в порту не только привезенный груз, но охотно с нами делился судовыми запасами продовольствия и топлива, оставляя себе на обратный переход только минимум.

Разные бывали капитаны и их экипажи, но, повторяю, в боль-, шинстве это были смелые люди. Они ежедневно рисковали жизнью во время переходов по северным коммуникациям Атлантики. И все-таки вновь и вновь возвращались к нашим берегам, привозя грузы военного назначения.

Январским вечером 1942 года позвонил из Москвы Микоян:

- С очередным конвоем к вам придут два танкера с бензином. Разгрузите их вне очереди, срочно нужен бензин. Каждый танкер везет 10 тысяч тонн...

Я созвал оперативное совещание: где разгружать танкеры? Торговый порт фашисты бомбят ежедневно, одной бомбы в танкер достаточно, чтобы уничтожить значительную часть порта.

Первым подал голос инспектор Логосов:

- Лучшее место - Лесной причал. Он в стороне от порта.

Предложение было дельное. Я одобрил его, и мы стали готовить Лесной причал к приему танкера. Делали это в строжайшей тайне. Кто мог гарантировать, что в порту не притаились тайные агенты врага?

Стоял январь, светлого времени выдавалось совсем немного. Работы на Лесном причале мы вели в темноте, ночью подтянули туда порожние цистерны.

Восемь иностранных кораблей каравана уже стояли на внешнем рейде порта, и буксиры начали подводить их к причалам, когда ко мне пришел мистер Маккормак и вежливо сказал:

- В составе конвоя прибыли два танкера с высокооктановым бензином. Их нельзя ставить к причалам порта - это огромный риск и для самих танкеров и для других пароходов...

- Что же вы предлагаете? - спросил я.

- Отправить танкеры с кораблями военного эскорта обратно. Завтра уходит конвой, и придется включить танкеры в караван... Очень сожалею...

- Поедемте со мною,- предложил я ему.

Мы приехали на Лесной причал. Там все шло, как и должно было идти: буксиры швартовали танкеры к причалу, на рельсах стояли цистерны, готовые принять бензин.

Все работы велись в темноте. Я категорически запретил пользоваться даже карманными фонариками. Территория причала бы-ла оцеплена воинской частью и усиленно охранялась. Маккормак был удовлетворен.

Танкеры отправили из Мурманска пустыми, а по Кировской дороге помчались на юг эшелоны с цистернами, заполненными бензином.

Все последующие танкеры мы разгружали на Лесном причале. Здесь же выгружали и взрывчатку.

Иногда я и сам удивлялся, как удалось нам так быстро запустить в ход огромный и сложный механизм - Мурманский порт. На что в мирное время потребовалось бы не меньше года, делалось за месяц. Конечно, осуществили мы всю эту работу благодаря помощи, которую мы получали отовсюду: от Государственного Комитета Обороны и центральных наркоматов и ведомств, особенно от Наркомата обороны. Партийная организация области, советские органы, хозяйственные учреждения Мурманска также помогали нам оперативно и безотказно. Военные советы Карельского фронта,

Северного флота и 14-й армии не отказывали ни в чем, если нам приходилось к ним обращаться. Но, конечно, главная причина успеха рабочий коллектив, который сложился у нас и который творил чудеса.

Несмотря на систематические бомбежки, работа в порту не прекращалась. Собственно, зимой дня почти не было. Хмурое утро, затем три-четыре часа бессолнечных, предвечерних сумерек, их никак нельзя назвать настоящим днем. Портовики работали при электрическом свете. Как только раздавался вой сирены, свет выключался, причалы и корабли погружались в темноту. Но корабельные стрелы и лебедки продолжали двигаться, грузы извлекались из пароходных трюмов и укладывались в вагоны. И только тогда, когда начинали рваться бомбы, люди уходили в щели и укрытия, чтобы с первым сигналом отбоя воздушной тревоги вернуться к работе.

Только от людей зависел успех всего дела.

Перед прибытием каравана начальник порта и партком обычно собирали всех рабочих порта на митинг. Ни одного часа простоя в работе; сделать сегодня все, что возможно, не откладывая на завтра, был наш девиз.

Вот так и шла наша жизнь в Мурманске. Проблемы обдумывались на ходу, их нельзя было откладывать, их приходилось решать четко и совершенно конкретно.

В начале марта я съездил на несколько дней в Москву - этого требовали насущные дела. Ну и, естественно, тревожила мысль: а как обстановка в Главсевморпути? На станции Сорокская задержали вагон на день: побывал в Беломорске, где тогда была временная столица Карело-Финской республики, поговорил с членами ее правительства, партийным руководством, членами военного совета Карельского фронта. Встреча была радостной. Ведь я был депутатом Верховного Совета СССР от Карело-Финской ССР и имел там много друзей. Мы обсудили вопросы помощи Мурманскому порту и железнодорожному узлу, усиления обороны Мурманска.

Поезд сильно опоздал, и в Москву мы приехали в полночь. Улицы были темны и пустынны. Действовал комендантский час, ходить в это время можно было только по пропускам. Конечно, у нас их не было, пропуском послужил мандат депутата Верховного Совета СССР. Домой, в пустую квартиру, я не поехал. Петр Евлампиевич Краснов, ведавший тогда "Интуристом", отвел мне номер в гостинице "Националы), а Е. М. Сузюмову не терпелось попасть домой, он пошел пешком через пустую Москву, был остановлен первым же комендантским патрулем и препровожден в отделение милиции.

В те немногие дни, проведенные в Москве, я разрывался на части. Надо было позаботиться о Мурманском порте, но одновременно захлестнули и проблемы Главсевморпути. Каждый день я звонил в Мурманск, и Еремеев докладывал мне о ходе работ, о делах в Архангельске сообщал Минеев.

Тем временем на подмосковной станции Лосиноостровская формировался железнодорожный состав для Мурманска. Товарные вагоны заполняли мясом, мукой, рисом, гречневой крупой, сахаром, консервами. Рядом грузили в вагоны валенки и противогазы, теплую одежду и бочки со спиртом. Все это предназначалось для портовиков Мурманска. Командующий ПВО страны генерал армии Громадин дал команду, и к составу подцепили двадцать платформ с зенитными пушками и пулеметами. Наконец все было погружено, запломбировано, служебный вагон прицепили к этому же составу, и эшелон тронулся на север.