Борис Соколов - Тайны финской войны

Я специально проводил у себя занятия в дивизии еще до наступления — хотел узнать, сколько нужно времени, чтобы пройти 200 м. Очень много времени нужно (40 минут). Кроме того, наш боец тяжело одет: нательное белье, ватное белье, ватные брюки, теплая шинель, подшлемник, шлем, затем каска, затем шарф, плюс ко всему — ранец. Вы представляете, как это выглядело. Нужно пересмотреть обмундирование нашего бойца — облегчить его… Очень неудобны наши маскировочные халаты, они не маскируют, а мешают действовать. Из них мы решили сделать комбинезоны, и это сразу облегчило продвижение пехоты.

Все это и плюс отсутствие у нас автоматов (легких пулеметов) и минометов в ротах позволяло противнику безнаказанно почти расстреливать нашу пехоту, которая в это время уже не могла поддерживаться артогнем. Вот причина, почему наша пехота не шла. Она не имела автоматов, а наши ручные пулеметы прекрасны лишь для лета, зимой же с ними работать плохо, так как их сошки тонут в снегу. Бойцы его неправильно ручным называют; он, скорее, легкий пулемет, и из него нельзя вручную стрелять, нам нужно иметь легкий пулемет».

Таким образом, финны смогли приспособиться к новой советской тактике, о которой рассказывает в мемуарах Воронов:

«Мы решили по — новому организовать артиллерийскую подготовку. Во время наших частных операций противник привык улавливать конец артподготовки и начало переноса огня в глубину его обороны. В эту паузу финская пехота выбегала из укрытий и занимала места для отражения нашей атаки. Теперь мы решили устраивать ложные переносы огня. Искусственно создав паузу, мы снова накрывали артиллерийским огнем передний край противника и ударяли по скопившейся пехоте. Если создать два — три таких ложных переноса огня, противник окончательно растеряется, понесет немалые потери и не угадает начало нашей атаки».

Финская пехота, однако, не растерялась. Используя специфические зимние условия, финны нашли рискованный, но верный способ противодействия.

Обороняющиеся теперь возвращались в окопы не после наступления паузы в стрельбе советской артиллерии, а только тогда, когда наблюдатели фиксировали приближение неприятеля к финским позициям на дистанцию 100 м. Для того чтобы преодолеть по глубокому снегу эти последние в буквальном смысле огненные метры, требовалось, как свидетельствует Кирпо- нос, не менее 20 минут. За это время финские солдаты успевали занять свои позиции и обрушить на противника шквал огня легкой артиллерии, минометов, пулеметов и автоматов. Советская же артиллерия не могла больше переносить огонь на финский передний край, поскольку при этом неизбежно пострадали бы наступающие красноармейцы. Финны делали ставку на средства ближнего боя — минометы, пулеметы, автоматы, и это себя оправдало в условиях, когда лесисто — озерная местность была покрыта глубоким снегом и лишена удобных дорог. Советские же командиры будто впервые узнали, что рядом лежит страна такая — Финляндия, где много лесов, озер и болот, а зимой выпадает много снега и случаются морозы до 40 градусов. На апрельском совещании Сталин иронизировал по поводу утверждения командующего 15–й армией В. Н. Кур- дюмова, заявившего: «…До войны с Финляндией мы опыта боевых действий в лесу не имели, и безусловно этот опыт нужно внести в соответствующие разделы устава». «Этот опыт был 4 раза, — резонно заметил Иосиф Виссарионович. — Финляндию брали 4 раза: во время Петра брали — леса там были, после Екатерины — Елизавета брала, леса тоже были, потом Александр I — леса были и теперь — 4–й раз. Пора бы знать нашей армии, что в Финляндии есть леса. (Смех в зале.) Есть болота, и есть озера».

Словно уточняя эти слова советского вождя, американский историк Чарльз Лундин писал: «Механизированные армии Сталина, наступавшие на Финляндию в XX веке, достигли меньшего успеха, чем войска Александра I в XIX столетии, Петра Великого в XVIII или царя Алексея в XVII».

Командиры Красной Армии ухитрились просмотреть не только леса и озера, но и укрепления линии Маннергейма, строительство которой для всего мира, да и для советской разведки, не было тайной. Финская же разведка знала почти все об участвовавших в войне советских войсках. Кирпонос вспоминал: «Такой курьез: когда заключили мы мир, то финны говорили: здесь у вас 1–й батальон, здесь 2–й, здесь 3–й, здесь такой‑то командир полка. Отчего это происходит? Происходит это потому, что плохо отработаны вопросы скрытого управления. Сколько у нас в мирное время говорят об этом и занимаются, а пошли воевать, даже карта не закодирована. Все управление шло открытым текстом по телефону. Мне комдив Курочкин звонит: скажите, где у вас командный пункт? Пришлось просить разрешения сообщить об этом письменно, а не по телефону.

— Почему с рацией не вышло дело? — поинтересовался Сталин.

— Если часть ушла из пределов радиуса действия рации, то связь обрывается, — объяснил Кирпонос.

— Не верю я в рацию, — подал реплику кто‑то из присутствовавших.

— Я должен доложить в отношении связи, — продолжал Михаил Петрович. — Товарищ народный комиссар, кабельная связь у меня в дивизии работала хорошо, хуже — радиосвязь. Здесь говорят, что, во- первых, ее не любят, во — вторых, недостаточно занимаемся мы этим делом. Это правильно, ее не любят потому, что рацией плохо овладели, и этому делу надо учиться».

На практике получалось так, что не доверявшие рации — неопытные радисты еще не научились толком ею пользоваться — предпочитали почти все переговоры вести по телефону, причем открытым текстом. Финские связисты без труда подключались к кабелям

в прифронтовой полосе, и командиры получали полное представление как о дислокации, так и о планах советских войск. И радиоперехваты переговоров высших штабов финны легко расшифровывали. А в Красной Армии шифровальная служба была посредственной. Начальник инженерных войск Северо — Западного фронта комбриг А. Ф. Хренов, за прорыв линии Маннергейма 21 марта 1940 года удостоенный звания Героя Советского Союза, на апрельском совещании подчеркивал: «В борьбе за укрепленный район особую роль играет служба дешифрования. Мы долгое время не могли понять, как здесь работать, пока не организовали хорошую авиа- и фоторазведку и не наладили службу дешифрования. Мы не имели кадров по дешифровке, и у нас получились затруднения. Видимо, систему дешифровки надо оставить в ведении инженерного начальника, с тем чтобы можно было организовать это дело, дешифровать документ, правильно и своевременно доложить и этим самым помочь командованию».

В Красной Армии не смогли ни обеспечить скрытности управления частями и соединениями, ни разгадывать неприятельские переговоры — финны‑то их всегда шифровали. В результате вплоть до последних дней войны советским войскам приходилось сражаться во многом вслепую, тогда как финское командование было хорошо осведомлено о группировке и замыслах противника.