Алексей Вульфов - Повседневная жизнь российских железных дорог

Но была и другая сторона вопроса. В 1910 году машинист паровоза на Бодайбинке получал максимально 140 рублей в месяц (при существовавшем в то время прожиточном минимуме в Ленском округе для одного человека — 18–20 рублей, для семьи из четырех человек — 52 рубля в месяц). Но, представьте себе, на «материке» это считалось мало. Попытка привлечь работать на Бодайбинку опытных машинистов с Транссиба не увенчалась успехом: за такие деньги они — сибиряки! — не соглашались работать в столь тяжелых условиях климата и быта и возвращались на Транссиб. Мастеровые, стрелочники, слесари, помощники машиниста, кочегары, путевые рабочие получали от 50 до 112 рублей в месяц (среди рабочих наибольшую зарплату имели кузнецы, котельные мастера и токари — рабочая аристократия). Казалось бы, более чем убедительные (уж в сравнении с нашими временами — точно) показатели уровня жизни. Однако сравним доходы рабочих, в том числе и машинистов, с доходами управленцев и служащих: руководители отделов управления Бодайбинской дороги получали 205–330 рублей в месяц, начальники станций — 180 рублей, дорожные мастера — 150–215 рублей, заведующий мастерской — 175–230 рублей, смотрители — 150–175 рублей. И это притом, что от мастерства машиниста на такой дороге зависело в пути буквально всё!

И не только деньги были разными у разных сословий: «Значительно отличались жилищные условия рабочих и служащих. Обычным типом жилья для рабочих являлась казарма: бараки, часто без пола, с небольшими окнами и нарами в один-два ряда. Летом в казармах всегда было душно, а осенью и зимой — сыро и холодно… Служащие проживали в основном на частных квартирах. Руководители железной дороги (управляющий, бухгалтер) находились на полном содержании „Лензолото“. Квартира, отопление, освещение, прислуга, экипаж и т. д. у них были бесплатные».

А уж что говорить о штрафах за каждую мелочь, которыми так грешит вся история отечественного дореволюционного предпринимательства, о сугубо «нашенском» произволе начальства, унижениях да и самих условиях тяжелого и рискованного труда.

Мудрено ли, что в начале XX века, в пору ускоренного развития капитализма в России, многие рабочие с такой легкостью откликнулись на большевистскую пропаганду: что-что, а момент социального неравенства, о котором столько говорилось в малопонятных нелегальных книжечках, распространявшихся всякими потаенными людьми, был налицо. По мнению автора, именно негибкость, застарелый характер мышления у большинства представителей правящего капитала в отношении к трудовым сословиям в значительной степени привели Россию к катастрофе 1917 года…

Так или иначе Бодайбинка, по некоторым данным, проработала до 1970-х годов. По-видимому, ее полностью заменило налаженное автосообщение. Данные о советском периоде ее эксплуатации, как уже говорилось, отсутствуют. Единственный вещественный памятник узкоколейке — исторический паровоз серии ГР на постаменте в Бодайбо.

А теперь для сравнения — о норильской узкоколейке.

Виктор Астафьев писал в «Царь-рыбе»: «„Норильцами“ тогда называли беглецов из тундры, строивших там город под незнакомым и мало кому известным названием — Норильск. Строители проводили самую северную железную дорогу — от Дудинки до будущего города. Дорога эта тут же возникла на всех географических картах».

Именно в сталинские времена случилось так, что узкоколейки стали вызывать мрачные ассоциации. Не умиление тихими образами Мещеры с патриархальными Спас-Клепиками и Солотчей или уютнейшими узкоколейками Прибалтики с их словно бы игрой во «взаправдашнюю» железную дорогу на ухоженном хуторском пейзаже. Не трудовой колорит дальних уральских горных ветвей, не степная крестьянская легенда бескрайних хлебных царств Орловщины или Украины. Не ломящиеся от грузов лабазы волжских или окских пристаней и снующие паровозики возле них, не вокзалы-теремки со степенной публикой на лавочке, никогда и никуда не спешащей… Нет. Тут совсем другие образы…

«12 февраля 1936 г. на временной узкоколейной дороге от Валька к Нулевому пикету открылось движение поездов. Шпалы и рельсы укладывались на временную насыпь из снега и торфа. Насыпь после полива водой смерзалась на морозе, и путь становился достаточно прочным. Капитальное строительство этой ветки было завершено в сентябре. В мае этого же года началась подготовка к строительству железной дороги Норильск — Дудинка: рубка просеки, установка на трассе палаток и фанерных бараков для строителей. В ноябре были уложены первые рельсы. Дорогу часто заносило, и на таких участках строили крытые галереи. Строительство временной узкоколейки было закончено в мае 1937 г., но в июне ледяное полотно, на котором лежали рельсы, растаяло и движение прекратилось. Началась балластировка пути, возведение мостов. Для строительства мостов через реки Дуромой и Косую лес доставлялся на вагонетках, которые катили по рельсам рабочие, толкая перед собой. Потом приспособили паруса и при попутном ветре возили лес на вагонетках под парусами. В 1939-м движение еще не стало регулярным — мешали снежные заносы, на расчистку которых выводилось более тысячи человек. Строительство широкой колеи началось в 1946 г. Нужно было срочно строить водокачки, ведь воду паровозы набирали на разъездах прямо из озер, вручную, на что убивалось драгоценное время. Еще хуже приходилось в холода, когда вместо воды использовали снег» [32] Тарасов А. Информация на официальном сайте «История города Норильска». .

А вот другое свидетельство:

«Насыпь железной дороги Норильск — Дудинка под летним солнцем всё меньше выталкивает на свет белые кости и черепа. Во время весенних паводков вешние воды всё меньше вымывают костей заключенных из-под горы Шмидтиха — „норильской гол-гофы“. Время лечит. У природы короткая память. Летом 1935 года сюда был направлен караван судов с грузом и первой партией заключенных. Общая численность этого первого норильского этапа составляла примерно 1000–1200 человек. Строили вначале железную дорогу — узкоколейку Норильск-Валек и затем Норильск-Дудинка. На месте работ Наркомат внутренних дел приказал организовать исправительно-трудовой лагерь. Так началась история Но-рильлага. Просуществовал он до 1956 года и в 1957 году был расформирован» [33] Легенкина А. Информация на официальном сайте «История города Норильска». .

Нелепость, спешка, самодурство, неразбериха… ужас, нечеловеческие страдания… царство смерти и скорби… Под каждой шпалой череп и кости [34] Это не преувеличение. Например, на ряде участков «Мертвой дороги» Салехард — Игарка при подсчете погибших выяснилось, что число шпал примерно совпадает с числом смертей. …Вот такие ассоциации.