Чарльз Галленкамп - Майя. Загадка исчезнувшей цивилизации

Образцы доколумбовой живописи, сохранившиеся до наших дней, разбросаны по всей Мексике и Центральной Америке. Замысловатые росписи обнаружены на стенах гробниц в Монте Альбане [64] Монте Альбан — столица древней цивилизации сапотеков — находится на территории мексиканского штата Оахака. По времени расцвет Монте Альбана совпадает с классическим периодом, или эпохой Древнего царства майя. (штат Оахака) и в Теотихуакане [65] Теотихуакан — важнейший центр центральномсксиканской цивилизации, включавшей в свои границы территорию долины Мехико, а также штатов Пуэбла, Тлашкала, Идальго и Морелос. Теотихуаканская цивилизация просуществовала около 700 лет, погибнув в конце VII в. н. э. под ударами варварских племен Северной Мексики. (долина Мехико), а также на территории майя — в Вашактуне, Паленке, Чакмультуне и Тулуме. Великолепные фрески открыты в Храме Воинов и Храме Ягуаров в городе Чичен-Ице на Юкатане. Однако специалисты по искусству доколумбовой эпохи установили, что все эти находки радикально отличаются по своему характеру от фресок Бонампака. По словам Проскуряковой, настенные росписи создавались обычно для того, чтобы выразить крайне абстрактный символизм, связанный с религией и мифологией.

В доколумбовой искусстве реализм, если не считать нескольких образчиков живописи майя (особенно замечательных фресок с изображением битвы из Чичен-Ицы), был фактически неизвестен. Проскурякова пишет: «Некоторые более примитивные культуры изображают жизнь реалистически и притом весьма успешно, изготовляя глиняные статуэтки. Но развитые стили религиозного искусства, перегруженные ритуальными символами, мало связаны с событиями повседневной жизни. Настенные росписи Теотихуакана, бесспорно, могли бы дать нам интересные сведения о внешних аспектах мексиканской религии, если бы мы умели читать их символы. Однако эти росписи, изображающие богов, мифологических чудовищ и людей в фантастическом окружении, почти не отражают реальную жизнь. Мы можем рассматривать их, как декоративный орнамент, и гадать об их истинном назначении. Помимо того, что они служили красочными орнаментами, главное их назначение — символизм». Камень менее податлив как средство выражения, и это наложило на развитие скульптуры известные ограничения. Влияние формализма чувствуется здесь гораздо сильнее. Таким образом, великие традиции искусства, созданные доколумбовыми цивилизациями, предоставляют в распоряжение современных ученых лишь знаки и идеи, связанные с религией. В древней Америке искусство никогда не использовалось для передачи картин повседневной жизни — праздников, уличных сценок, охоты, индивидуальных портретов или переживаний обыкновенного человека. В силу этого фрески Бонампака позволяют совершенно по-новому взглянуть на достижения искусства майя: они давали в форме и цвете точный перевод конкретных событий. Здесь мы впервые сталкиваемся с художниками майя, которые добились больших успехов в реалистической манере живописи.

Различные стороны жизни майя: пышные процессии, ритуальные обряды, войны, избиение пленных,— представлены здесь живо и ярко, без всяких мистических символов или пышных декоративных узоров. По словам Сильвануса Морли, «некоторые фигуры на фресках Бонампака созданы с той степенью реализма, которой западноевропейское искусство достигло лишь несколько столетий спустя». Однако Татьяна Проскурякова предостерегает от слишком поспешных сравнений живописи майя с искусством Ренессанса. Художники майя, отмечает она, не были знакомы с перспективой, с тонкостями цветовой гаммы и иллюзией объемности, характерными для западного искусства начиная со средневековья. В искусстве майя встречаются лишь изображения людей и изображения символического характера. Фигуры людей всегда показаны строго в профиль. «Искусство майя, — пишет Проскурякова, — благодаря упору на ритмическую, выразительную линию и своим непосредственным, естественным взглядам на жизнь, приближается скорее к живописи Востока. Но если сравнить его с китайской живописью, то оно серьезно уступает ей из-за своего увлечения силуэтным рисунком и отрицания всех естественных форм, за исключением человеческой фигуры... Поэтому мы не найдем в живописи майя того удивительного мастерства, с которым китайцы превращают горы в гармонию ритма и передают малейшие движения складок одежды. Вполне возможно, однако, что эти упущения, столь характерные для стиля майя, следует рассматривать не как недостатки, а как сдержанность средств выражения. Выразительность, которую они придавали простому силуэту, просто восхитительна...»

При реставрации и копировании фресок художники Техеда и Калети столкнулись с массой серьезных технических трудностей. Некоторые- участки стен оказались полностью уничтоженными, а сохранившиеся росписи покрылись слоем извести — отложениями просочившейся внутрь воды. Очистить стены, но повредив при этом фресок, было невозможно. Начались поиски вещества, способного сделать известковые отложения прозрачными и выявить тем самым всю яркость лежащих под ними красок. После длительных опытов удалось установить, что желаемый эффект дает только керосин. Копируя фрески, художники попытались проследить последовательность их создания. Выяснилось, что сначала на белой поверхности штукатурки обозначались тонкой красной линией фигуры. Затем пустые пространства внутри рисунка заполнялись цветными красками, а фигурам придавались объемность и рельефность с помощью жирного черного контура. И Техеда, и Калети считали, что первоначальные силуэты наносились еще на мокрую штукатурку в соответствии с подлинно фресковой техникой. По мнению Калети, для заполнения краской пустых пространств рисунка применялись кисти из шерсти животных или перья, а для создания более точных деталей — кисти из шерсти кролика. Художники майя пользовались разнообразными минеральными красками. Голубая состояла из толченого байделита, красную и розовую делали из окиси железа, желтая изготовлялась из охры, темно-коричневая — из битума или асфальта, а черная — из угля. При смешивании в различных пропорциях голубой и желтой красок получалось множество оттенков зеленых тонов. Работая при свете факелов, на лестницах и лесах, художники Бонампака покрыли стены трех внутренних комнат храма изображениями роскошно одетых жрецов и сановников, музыкантов, воинов, пленников и танцоров в костюмах и масках, шествующих по нескольким, связанным между собой панно. Сами того не зная, они оставили археологам целое богатство — огромное количество неизвестных ранее сведений, таившихся в мельчайших деталях их произведений. Иероглифические надписи сообщают, что эти фрески созданы примерно в конце VIII в. н. э. Интерпретация росписей Бонампака начиная с момента их открытия составляет уникальную область исследований. Здесь мы впервые встречаем бесценное отображение жизни и эпохи майя.