Неизвестен Автор - В Мраморном дворце

21 декабря, среда. В 5 час. у меня собрались: мама, дядя Павел, Кирилл, Борис, а позже и Сандро (вел. кн. Александр Михайлович). Собрались по инициативе дяди Павла, который хотел нам сообщить следующее: 19 декабря он был у Ники в 11 час. вечера.

На просьбу дяди Павла освободить Дмитрия, Ники сказал, что не может сейчас дать ему ответ, но пришлет завтра утром. И действительно, дядя Павел получил от Ники письмо примерно следующего содержания, которое дядя Павел нам прочел: "Отменить домашний арест Дмитрия не могу до окончания следствия. Молю Бога, чтобы Дмитрий вышел из этой истории, куда его завлекла его горячность, чист".

Затем дядя Павел передал про свое свидание с Дмитрием и как он на образе и портрете матери поклялся, что в крови этого человека рук не марал. Цель совещания заключалась в том, посылать ли Ники или нет заготовленный ответ, и прочел письмо, которое мы все одобрили.

С приходом Сандро мы обсуждали, что же будем делать дальше, ежели Ники все же не освободит Дмитрия и потечет следствие до конца. Тогда решили, что дядя Павел снова поедет к Ники и покажет всю опасность создавшегося положения...

Я ездил к новому министру юстиции Добровольскому, просить его смягчить участь Дмитрия. Я надеялся, что он исполнит мою просьбу, так как мы были с ним знакомы - он бывал у А. Р. Добровольский принял меня на своей частной квартире. Он не откликнулся на мою просьбу и я понял, что помогать Дмитрию он не желает. Говорили, что он принадлежал к Распутинской клике и что, благодаря этому, он был назначен министром юстиции. Ясно в таком случае, почему он не пожелал помочь Дмитрию.

Андрей Владимирович пишет далее в своем дневнике:

"22 декабря, четверг. Сандро был в Царском Селе, но ровно ничего не добился: ни освобождения Феликса, ни Дмитрия, хотя высказал все, что мы решили вчера.

23 декабря, пятница. Я лежал в постели весь день и чувствовал себя очень плохо. Около 10 часов вечера, когда я уже засыпал, ко мне по телефону звонил Гавриил и сообщил, что в 2 часа ночи Дмитрия высылают в Персию, в отряд ген. Баратова. Он едет в экстренном поезде, в сопровождении ген. Лайминга и флигель-адъютанта гр. Кутайсова, который получил личную инструкцию от Государя везти Дмитрия и не давать ему возможности сообщаться с внешним миром, ни телеграфно, ни письменно. Я немедленно позвонил Кириллу и хотел ехать к нему, но он сказал, что мама, Даки (великая княгиня Виктория Федоровна, жена Кирилла Владимировича) и он сам приедут ко мне сейчас. Я просил тоже Гавриила приехать и сам стал быстро одеваться. Скоро все приехали, вероятно, это было около 11 час. с минутами, и надо было решить, что предпринять. Решили предоставить событиям идти своей дорогой. Но все же мы хотели иметь мнение председателя Государственной Думы М. В. Родзянко, но он отказался приехать из-за позднего часа (было уже 12 ч.), боясь вызвать излишние толки. Затем приехал ко мне Сандро. Он тоже находил, что в данную минуту ничего нельзя сделать. Феликс тоже сослан под охраной в Курскую губ., в свое имение.

После этого мы решили ехать немедленно к Дмитрию проститься с ним, что и выполнили, оставив мама и Даки у меня. Дмитрия застали спокойным, но бледным, как полотно...

В 11/2 Кирилл, Гавриил и я поехали проститься с Дмитрием, потом все вернулись ко мне пить чай".

У Дмитрия мы застали великого князя Александра Михайловича. Все были очень взволнованы и огорчены отъездом Дмитрия. Мы не стали ждать его отъезда, а уехали раньше, трогательно с ним простившись. Великие князья Николай и Александр Михайловичи провожали его на вокзал.

Когда мы уходили, в передней стоял адъютант Дмитрия, Шагубатов, и плакал. Проходя мимо него, Кирилл ему сказал: Du courage! В этот день я послал Дмитрию запонки, которые он должен был получить на елку.

Борис Владимирович был у себя в Царском Селе и потому не был на совещании у Андрея Владимировича и не ездил с нами проститься с Дмитрием.

Совещание происходило у Андрея Владимировича потому, что он был нездоров и не выезжал из дому. Когда мы ездили ночью прощаться с Дмитрием, он был в компрессе и, следовательно, рисковал своим здоровьем. Вскоре он уехал лечиться в Кисловодск, и в Петроград больше не вернулся, так как началась революция.

29 декабря почти все члены Семейства, находившиеся в Петрограде, собрались у великой княгини Марии Павловны, чтобы подписать наше коллективное письмо Государю, в котором мы просили облегчить ссылку Дмитрия и разрешить ему пребывание в одном из его имений, Усове или Ильинском, вместо Персии, где условия жизни были трудные. Письмо гласило:

"Ваше императорское величество!

Мы все, чьи подписи Вы прочтете в конце этого письма, горячо и усиленно просим Вас смягчить Ваше суровое решение относительно судьбы великого князя Дмитрия Павловича. Мы знаем, что Вы - бывший его опекун и верховный попечитель - знаете, какой горячей любовью было всегда полно его сердце к Вам, Государь, и к нашей родине. Мы умоляем ваше императорское величество, ввиду молодости и действительно слабого здоровья великого князя Дмитрия Павловича, разрешить ему пребывание в Усове или Ильинском. Вашему императорскому величеству должно быть известно, в каких тяжких условиях находятся наши войска в Персии, ввиду отсутствия жилищ, и эпидемий, и других бичей человечества. Пребывание там великого князя Дмитрия Павловича будет равносильно его полной гибели и в сердце вашего императорского величества, верно, проснется жалость к юноше, которого Вы любили, который с детства имел счастье быть часто и много возле Вас, и для которого Вы были добры, как отец. Да внушит Господь Бог вашему императорскому величеству переменить свое решение и положить гнев на милость.

Вашего императорского величества горячо преданные и сердечно любящие

Ольга (Королева Эллинов)

Мария (вел. кн. Мария Павловна)

Кирилл

Виктория

Борис

Андрей

Павел

Мария (вел. кн. Мария Павловна младшая)

Елисавета (вел. кн. Елизавета Маврикиевна)

Иоанн

Елена

Гавриил

Константин

Игорь

Николай Михайлович

Сергей Михайлович

29 декабря 1916 года"

31 декабря письмо вернулось со следующей высочайшей резолюцией:

"Никому не дано право заниматься убийством, знаю, что совесть многим (не знаю, на кого намекал Государь) не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне.

Николай".

Моя матушка, тетя Оля и великий князь Павел Александрович не были у великой княгини Марии Павловны и подписали это письмо позже. Тетя Оля сомневалась, не нарушает ли она присягу, подписывая письмо, но ее успокоили, что против присяги она не поступает, что и было на самом деле.

На Кавказе Дмитрия очень хорошо приняли. Я слышал, что Государь и Государыня были этим недовольны. Дмитрий был героем дня.