Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

По весьма вероятному предположению И. И. Смирнова, в течение нескольких дней Москва находилась в руках восставших [1243] Смирнов И. И . Очерки политической истории. С. 131. . Кульминацией июньских событий стал поход мятежных посадских людей в село Воробьево, где находился тогда царь. Об этом эпизоде сохранилось несколько свидетельств. Летописец Никольского описывает дальнейшее «смятение людем московским» после убийства кн. Ю. В. Глинского: «…поидоша многые люди черные к Воробьеву и с щиты и з сулицы, яко же к боеви обычаи имяху, по кличю палачя, князь же великый, того не ведая, узрев множество людей, удивися и ужасеся, и обыскав, яко по повелению приидоша, и не учини им в том опалы, и положи ту опалу на повелевших кликати» [1244] ПСРЛ. Т. IV, ч. 1. Вып. 3. С. 621. .

Летописец подчеркнул воинственные намерения черных людей, которые вооружились, как на битву, и растерянность и даже страх государя при виде многочисленной толпы. Можно понять также, что большинство участников этого непрошеного визита остались безнаказанными; опала была объявлена только зачинщикам (и то неизвестно, в какой форме). Но каковы были цели похода в Воробьево, летописец не поясняет.

Иван Грозный вспоминал впоследствии в письме Курбскому: «Нам же тогда живущим в своем селе Воробьеве, и те изменники научили были народ и нас убити за то, что бутто мы княж Юрьеву мать, княгиню Анну, и брата его князя Михаила у себя хороним от них» [1245] ПГК. С. 29 (Первое послание Грозного Курбскому, 1-я пространная редакция). . Таким образом, восставшие явились в царскую резиденцию с требованием выдачи Анны и Михаила Глинских. Об этом прямо говорится в более позднем источнике — приписках к тексту Царственной книги о событиях лета 1547 г.: «А после того убийства [Юрия Глинского. — М. К .] на третей день приходиша многия люди чернь скопом ко государю в Воробьево, глаголюще нелепая, что будто государь хоронит у себя княгини Анну и князя Михаила, и он бы их выдал им» [1246] ПСРЛ. Т. 13, ч. 2. С. 456–457 (правый столбец). .

Процитированная фраза позволяет датировать поход москвичей к царю в Воробьево 29 июня. Заметим также, что этот текст не содержит каких-либо намеков на то, что жизни самого государя угрожала опасность. Как именно проходили переговоры, за неимением свидетельств сказать трудно. Ясно только, что восставшие ушли ни с чем, поскольку лиц, которых они искали, в Воробьеве не было: выше в Царственной книге отмечено, что «князь Михайло Глинской тогда бяше и с материю на огосударском жалование на Ржеве» [1247] Там же. С. 456 (правый столбец). .

Восстание посадских людей, убийство царского дяди, беспомощность властей, проявленная во время июньских событий, — все это приметы острого политического кризиса, в очередной раз заявившего о себе летом 1547 г.

Принято считать, что основным результатом восстания 26 июня явилось «падение Глинских» [1248] Смирнов И. И . Очерки политической истории. С. 135; Зимин А. А . Реформы Ивана Грозного. С. 312; Скрынников Р. Г . Иван Грозный. С. 29. . С. М. Каштанов говорит даже о падении в этот день «правительства Глинских» [1249] Каштанов С. М . Социально-политическая история. С. 361, 366. . С подобными утверждениями, однако, трудно согласиться.

Начну с того, что большое влияние, которым в конце 1546 — первой половине 1547 г. пользовались Глинские при московском дворе, еще не дает оснований считать их правительством страны. Это влияние они употребили на то, чтобы упрочить положение своего клана и свести счеты с соперниками (вспомним казнь двух юных князей в январе 1547 г.). Но полным контролем над внешней и внутренней политикой государства они явно не обладали, да и, похоже, не стремились к нему.

Единственный пример административной активности кн. М. В. Глинского, на который ссылается С. М. Каштанов, — выдача по приказу этого боярина и конюшего указной грамоты на Вологду 20 января 1547 г. [1250] РИБ. Т. 32. № 165. Стб. 287–288. — еще недостаточен для утверждения ученого, будто выдача жалованных и указных грамот сосредоточилась в руках Глинских [1251] Каштанов С. М . Социально-политическая история. С. 364. . Можно указать, в частности, на несколько грамот января — марта 1547 г., выданных казначеями И. И. Третьяковым и Ф. И. Сукиным, а также «большим» дворецким Д. Р. Юрьевым [1252] См. жалованную грамоту от 30 января 1547 г., выданную Вассиановой Строкинской пустыни по приказу казначеев И. И. Третьякова и Ф. И. Сукина (АИ. СПб., 1841. Т. I. № 147. С. 212–215); жалованную грамоту Троицкому Белопесоцкому монастырю, которую 26 марта 1547 г. приказал выдать казначей Ф. И. Сукин (РГАДА. Ф. 281 (ГКЭ). Кашира. № 7/5769), и жалованную грамоту Спасскому Ярославскому монастырю от 27 марта того же года, выданную по приказу дворецкого Д. Р. Юрьева (ИАЯСМ. № XIV. С. 14). . Этим администраторам, как будет показано ниже в девятой главе книги, принадлежала ключевая роль в центральном управлении страны в конце 40-х гг.

Но даже если не говорить о «правительстве» Глинских, а рассматривать их господство при дворе в указанный короткий период лишь как возвышение очередных временщиков, то и в этом случае устоявшаяся в литературе точка зрения нуждается в коррективах. «Падение Глинских» не было таким мгновенным, как это принято считать, и когда С. О. Шмидт утверждает, например, что после июньского восстания «Михаил Глинский был отстранен от власти» и что его постигла опала [1253] Шмидт С. О . У истоков российского абсолютизма. С. 109, 110. , ученый несколько опережает события.

Тревожные июньские дни, когда погиб его брат, кн. Михаил Васильевич Глинский предпочел переждать вдали от Москвы: как мы уже знаем, он вместе с матерью находился в Ржеве, где у него были земельные владения. Но место в придворной иерархии князь Михаил не потерял. Показательно, что в датированной июлем 1547 г. разрядной росписи похода Ивана IV на Коломну кн. М. В. Глинский назван первым среди бояр, сопровождавших царя «с Москвы» [1254] РК 1598. С. 110. . Правда, С. О. Шмидт попытался дезавуировать это свидетельство, предположив, что упомянутый коломенский поход на самом деле не состоялся (поскольку в официальной летописи нет о нем упоминаний) и что в разрядную книгу была включена роспись лишь планировавшегося похода, составленная тогда, когда М. В. Глинский был еще у власти [1255] Шмидт С. О . У истоков российского абсолютизма. С. 109. .

Однако приведенные аргументы не кажутся мне убедительными. Во-первых, в официальной летописи — Летописце начала царства — вообще отсутствуют какие-либо сообщения с конца июня до начала ноября 1547 г., за исключением лапидарного известия о сильном граде, выпавшем в Москве 30 июля [1256] ПСРЛ. Т. 29. С. 54. . Особенно удивляет отсутствие упоминания о традиционной сентябрьской поездке Ивана IV на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, хотя такие поездки, как мы знаем, государь совершал в сентябре ежегодно. Поэтому молчание летописи, как и во многих других подобных случаях, не является аргументом и, возможно, объясняется просто отсутствием материала у составителя Летописца начала царства, работавшего в начале 50-х гг.