Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Во-вторых, в разряде 7055 г. помещена роспись князей и бояр, остававшихся в Москве во время упомянутого коломенского похода, причем эта роспись открывается следующей фразой: « А как царь и великий князь был на Коломне 55-го лета , и тогды был на Москве брат ево князь Юрьи Васильевич да князь Володимер Андреевич» [1257] РК 1598. С. 112. (выделено мной. — М. К .). Следовательно, коломенский поход все-таки состоялся, и, поскольку в разрядной росписи нет никаких помет о произведенных заменах, можно предполагать, что боярин кн. М. В. Глинский принял в этом походе участие.

Мы располагаем еще одним доказательством того, что и после июньских событий дядя царя сохранил боярский чин: в опубликованном В. Д. Назаровым подлинном «боярском списке», который исследователь датировал осенью (сентябрем — октябрем) 1547 г., среди бояр фигурирует и князь Михайло Васильевич Глинский [1258] Назаров В. Д . О структуре «государева двора» в середине XVI в. // Общество и государство феодальной России: Сборник статей, посвященный 70-летию акад. Л. В. Черепнина. М., 1975. С. 52 (прил. № 2). О датировке этого документа см.: Там же. С. 45. ; причем отсутствие помет около его имени свидетельствует о том, что он не получил в тот период никаких назначений (например, «к Казани», как ряд других бояр), не был болен и не находился в опале. Но былое влияние при дворе Глинские к тому времени, несомненно, утратили: об этом красноречиво свидетельствует тот факт, что на свадьбе царского брата князя Юрия Васильевича с княжной Ульяной Дмитриевной Палецкой 3 ноября 1547 г. (разряд свадьбы помечен сентябрем) не было ни одного представителя их княжеского клана [1259] РК 1598. С. 11–12. . Более того, выясняется, что во время свадебных торжеств кн. Михаил Глинский с матерью, княгиней Анной, а также кн. И. И. Турунтай Пронский находились в бегах.

Об этом неудавшемся побеге сохранилось два летописных рассказа. Наиболее подробные сведения приводит Летописец начала царства, в котором данному событию посвящена большая статья, озаглавленная «О побеге князя Михаила Глинского да Турунтая». По словам летописца, 5 ноября, спустя два дня после свадьбы царского брата Юрия Васильевича, «пришла весть царю и великому князю Ивану Васильевичю всея Русии, что побежяли в Литву бояре князь Михайло Васильевичь Глинской да князь Иван Турунтай Пронской из своих сел изо ржевских». Царь послал за ними в погоню князя Петра Ивановича Шуйского «и с ним дворян своих». Они настигли беглецов «во Ржевъских местех в великих тесных и в непроходных теснотах». Услышав за собой погоню и видя, что им «уйти невозможно ис тех теснот», князья решили вернуться и хотели было «въехати в город тайно на Москву и бити челом великому князю, что они не бегали, а поехали были молитися к Пречистой в Ковець» [1260] Имеется в виду Оковецкий храм во имя Богоматери Одигитрии, где находилась почитаемая икона. . Но беглецам не удалось проникнуть незамеченными в столицу: кн. И. И. Турунтай Пронский был схвачен у Неглименских ворот Китай-города, а кн. М. В. Глинского «изымал» князь Петр Шуйский «на посаде», на Никитской улице. 11 ноября они были доставлены в Кремль; царь велел их взять под стражу и «вспросити о их побеге». Неудачливые беглецы оправдывались тем, что «от страху княж Юрьева Глинского убийства поехали были молитися в Ковець к Пречистей и съехали в сторону, не зная дороги». Несмотря на такое не очень правдоподобное объяснение, беглецов простили: царь «для отца своего Макария митрополита их пожяловал, вину им отдал и велел их подавати на поруки, занеже от неразумия тот бег учинили были, обложяся страхом княжь Юрьева убийства Глинского» [1261] ПСРЛ. Т. 29. С. 54–55. .

Краткое сообщение Продолжения Хронографа редакции 1512 г., которое датирует побег М. Глинского и Турунтая 5 ноября (т. е., очевидно, тем днем, когда известие об этом событии было получено в Москве), существенно дополняет рассказ Летописца начала царства. Выясняется прежде всего, что кн. Иван Иванович Турунтай Пронский бежал «со княгинею», т. е. с женой, а кн. Михайло Васильевич Глинский — «с матерью и со княгинею». Кроме того, здесь названы трое участников погони, посланной за беглецами: князья Петр Иванович Шуйский, Василий Семенович Серебряный и Дмитрий Иванович Немой Оболенский. Концовка рассказа в Хронографе несколько отличается от сообщения Летописца начала царства: об аресте беглецов ничего не говорится; получается, что, услышав за собой погоню, они сами «воротилися» к государю. Прибыв в столицу, М. Глинский и Турунтай «били челом митрополиту Макарью, чтобы митрополит пожаловал о них, царю и великому князю печаловался. И митрополит о них царю и великому князю поминал, чтобы их государь пожаловал, казнь им отдал. И царь великий князь для отца своего Макарья митрополита их пожаловал, казнь им отдал, а живот их вотчину велел взяти на себя, царя и великого князя » [1262] Шмидт С. О . Продолжение Хронографа редакции 1512 г. С. 293. .

Выделенное мною в приведенном тексте упоминание о конфискации имущества беглецов (отсутствующее в Летописце начала царства) находит подтверждение в актовом материале: сохранилась указная грамота Ивана IV от 1 января 1548 г. приказчику села Кулебакина Василию Чижову. Как явствует из грамоты, этому приказчику было велено «ведати на меня царя и великого князя княж Иванову Турунтаева вотчина село Кулебакино з деревнями». «Отписывать» село на царское имя ездил подьячий Онисимко Левин [1263] ССМ. № 17. С. 25. .

С другой стороны, подтверждается и свидетельство Летописца начала царства о том, что беглецы были отданы на поруки: до нас дошла поручная запись по князе Иване Ивановиче Пронском, датированная 9 декабря 1547 г. Боярин кн. Ф. И. Шуйский, дворецкие Д. Р. Юрьев и Д. Ф. Карпов, окольничий Ф. М. Нагой и еще более 30 дворян и детей боярских поручились в его верности в 10 тысячах рублей [1264] Антонов А. В . Поручные записи 1527–1571 годов // РД. М., 2004. Вып. 10. № 3. С. 13–14. .

Как уже давно замечено исследователями, кн. М. В. Глинский и кн. И. И. Турунтай Пронский отнюдь не случайно оказались товарищами в этой неудачной попытке бежать за рубеж [1265] Зимин А. А . Реформы Ивана Грозного. С. 270, прим. 1; Шмидт С. О . У истоков российского абсолютизма. С. 112 и прим. . Они не только были соседями-землевладельцами Ржевского уезда: их явно связывали приятельские отношения. Вспомним, как Глинский вызвал 18 декабря 1546 г. Пронского в Москву в период подготовки царской свадьбы, в церемонии которой оба князя сыграли заметную роль. Известно также, что в декабре 1559 г. Турунтай был одним из душеприказчиков кн. М. В. Глинского [1266] ВКТСМ. С. 50. На этот факт впервые обратил внимание А. А. Зимин (Реформы Ивана Грозного. С. 270, прим. 1). .