Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Товары, конфискованные у иностранных купцов, поступали в государеву Казну: подобные случаи, как явствует из эпизода, упомянутого в посольской книге в марте 1542 г., тщательно протоколировались, а сами «дела» такого рода хранились у казначеев [1713] Сб. РИО. Т. 59. С. 168–169. .

Как высшая инстанция в финансовых делах, казначеи обладали властью предоставлять отсрочку должникам по уплате долгов. Подобные отсрочки оформлялись специальными полетными грамотами. Семь таких грамот дошло до нас от 30–40-х гг. XVI в. (см. Прил. I, № 116, 217, 244, 371, 392, 408, 486), еще одна известна только по упоминанию (Там же. № 541). Четыре названных документа содержат явные признаки, свидетельствующие об их происхождении из ведомства казначеев. Так, жалованная льготная и полетная грамота Ивана IV игумену Павлова Обнорского монастыря Протасию от 25 апреля 1538 г. была продлена 5 января 1546 г., причем подписал ее казенный дьяк Макарий Федоров сын Рязанов [1714] Каштанов С. М . ИРСИ. Прил. III. № 8. С. 148–149. О М. Ф. Рязанове как казенном дьяке см. ниже, § 3. . Три грамоты, как об этом свидетельствуют пометы на оборотах, были выданы по приказу казначеев: 15 мая 1540 г. казначеи И. И. Третьяков и М. П. Головин распорядились дать жалованную полетную грамоту Авдотье, вдове Бориса Алалыкина с детьми [1715] АСЗ. Т. 1. № 3. С. 10–11. ; 21 апреля 1541 г. по приказу И. И. Третьякова была выдана льготная и полетная грамота архимандриту Муромского Борисоглебского монастыря Семиону [1716] Маштафаров А. В . Муромские монастыри и церкви в документах XVI — начала XVII века // РД. Вып. 6. М., 2000. С. 53–54. № 2. ; наконец, 6 апреля 1546 г. тот же казначей И. И. Третьяков велел выдать полетную грамоту двинянину Семену Федотову (Грижневу) [1717] АСЭИ/АСМ. № 116. С. 72. .

Есть основания полагать, что и остальные известные нам полетные грамоты 40-х гг. также были составлены в Казне. В частности, это весьма вероятно в отношении полетной грамоты жителям Шестаковского городка на Вятке (октябрь 1546 г.) [1718] ААЭ. Т. I. № 210. С. 199–200. , поскольку, как будет показано ниже, Вятская земля находилась под управлением («в приказе») казначеев. Аналогичное предположение можно сделать относительно льготной и полетной грамоты архимандриту Муромского Борисоглебского монастыря Семиону от 18 февраля 1548 г. [1719] Маштафаров А. В . Муромские монастыри и церкви. С. 54–55. № 3. — тем более что предыдущий подобный документ той же обители был выдан в 1541 г., как уже говорилось, по приказу казначея И. И. Третьякова.

Любая административная должность в средневековом обществе предполагала осуществление судебных функций, и казначеи описываемого времени не были исключением из этого общего правила. Прежде всего в их юрисдикции находились лица, подчиненные им по роду своей деятельности: сборщики налогов и пошлин [1720] Сохранилась великокняжеская указная грамота в Рузу от 22 апреля 1535 г. о вызове в суд таможника Сеньки по иску слуги Симоновского монастыря Илейки Иевлева: АФЗХ/АМСМ. № 50. С. 54. Но поскольку на грамоте нет пометы о том, по чьему приказу она была выдана, подсудность таможника остается в данном случае неясной. То, что даньщики, по крайней мере на Русском Севере, подчинялись в судебном отношении казначеям, прямо следует из февральских грамот 1542 г., адресованных местным властям и жителям волости Кереть и Ковда: АСЭИ/АСМ. № 89, 90. С. 58–60. , а также, вероятно (хотя прямых свидетельств на этот счет у нас нет), ямщики. Из случайного упоминания в правой грамоте 1542 г. мы узнаем, что казначею были подсудны пищальники и воротники: изложив приговор дворецкого кн. И. И. Кубенского и казначея И. И. Третьякова по делу слуги Троицкого Белопесоцкого монастыря Софона Кирилова с каширскими попами и посадскими людьми, писец отметил, что дворецкий к судному списку свою печать приложил, «а козначеевы Ивана Ивановичя печяти нет потому, что одни писчялники да воротники суд его, и тем присуждено поле здесь на Москве» [1721] АГР. Т. I. № 57. С. 110. .

Но помимо ведомственной юрисдикции, существовала еще и территориальная. Еще П. А. Садиков показал, что в середине XVI в. северные уезды страны (Двинский, Важский и Каргопольский) находились в ведении Казны [1722] Садиков П. А . Очерки по истории опричнины. М.; Л., 1950. С. 227–228, 234. . Затем В. Д. Назаров добавил к этому перечню Устюжско-Вычегодский край, Пермскую и Вятскую земли, а также Торопецкий и Муромский уезды [1723] Назаров В. Д . Из истории центральных государственных учреждений. С. 94. . Однако судебно-административная подчиненность тех или иных земель могла меняться со временем, и поэтому данные 50-х гг. XVI в., на которые в основном опираются названные исследователи, рискованно переносить на предыдущие десятилетия. Поскольку нас интересует ситуация эпохи «боярского правления», попробуем определить состав территорий, находившихся «в приказе» у казначеев, по источникам 1530–1540-х гг.

Надежнее всего документирована подконтрольность казначеям северных уездов: из 31 грамоты, которые были выданы по приказу казначеев, 20, т. е. две трети, относятся к Двинскому, Каргопольскому и Важскому уездам (см. выше, гл. 7, табл. 2, строки 8–10, 18, 19, 24–28, 30, 33, 36, 37, 43, 45, 49, 50, 59, 63).

Интересные результаты дает также анализ статей о суде высшей инстанции в жалованных несудимых грамотах 30–40-х гг.: указание на суд казначея начинает встречаться с июля 1539 г.; всего известно на сегодняшний день 14 таких грамот; они относятся к территории Устюжского (две), Вычегодского (две), Двинского (пять), Важского (одна), Каргопольского (две) и Кольского (одна) уездов; действие одной грамоты (тарханно-проезжей, выданной Соловецкому монастырю) распространяется на два уезда, Новгородский и Двинский (см.: Прил. III, № 64, 78, 85, 89, 97, 109, 110, 116, 143, 144, 167, 177, 179, 185).

Юрисдикцию казначеев в отношении других земель подтвердить значительно труднее. Прежде всего из рассмотрения должны быть исключены грамоты, хотя и выданные по приказу казначеев, но прямо связанные с выполнением ими своих основных, т. е. контрольно-финансовых, функций [1724] Назаров справедливо указывает на то, что по тарханным, тарханно-оброчным и тарханно-проезжим грамотам судить о территориальной сфере деятельности Казны нельзя, поскольку она была центральным финансовым ведомством страны ( Назаров В. Д . Из истории центральных государственных учреждений. С. 94). . Поэтому льготно-оброчная грамота Симонову монастырю на варничные места у Соли Переславской (1538 г.), жалованные грамоты той же обители о порядке несения ямской повинности крестьянами нескольких монастырских сел в Коломенском и Московском уездах (1543 г.) и на право мостовщины и перевоза через р. Кострому (1546 г.) [1725] АФЗХ/АМСМ. № 57, 74, 82. С. 62–63, 87–88, 95. , а также тарханно-проезжие грамоты Вологодской Глубокоезерской пустыни (1546 г.) [1726] РИБ. Т. 32. № 160. Стб. 278–280. и Каширскому Троицкому Белопесоцкому монастырю (1547 г.) [1727] РГАДА. Ф. 281 (ГКЭ). Кашира. № 7/5769. , выданные по распоряжению казначеев, никак не свидетельствуют об особых судебно-административных полномочиях руководителей Казны на территории именно этих уездов.