Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Как явствует из процитированного документа, сборщики налогов — даньщики — вели учет податного населения с помощью особых «данских» книг. Но они не находились на вверенной им территории постоянно, а объезжали ее время от времени, отвозя затем собранную дань в Казну. Это видно из другого документа — указной грамоты даньщикам далекой северной волости Кереть и Ковда, выданной от имени Ивана IV 16 февраля 1542 г. по приказу казначея И. И. Третьякова. В грамоте прямо предусмотрена ситуация, «коли будут данщики наши в отъезде, а к тому сроку [имеется в виду назначенный пятинедельный срок судебного разбирательства. — М. К .] в Керети и в Ковду не поспеют» [1684] АСЭИ/АСМ. № 89. С. 58. .

Наряду с даньщиками сбором налогов во второй четверти XVI в. активно занимались городовые приказчики. Н. Е. Носов, посвятивший этому институту местного управления обстоятельное исследование, пришел к выводу, что центральное правительство передало функции даньщиков городовым приказчикам, которые таким образом заменили собой даньщиков в финансовой сфере [1685] Носов Н. Е . Очерки по истории местного управления. С. 167–182, особенно с. 168, 182. . Вполне возможно, что городовые приказчики, постоянно находившиеся на местах, оказались более эффективными сборщиками налогов, чем присылаемые из Москвы даньщики, но прямыми свидетельствами на сей счет мы не располагаем, и, на мой взгляд, этот вывод исследователя несколько опережает события.

Во-первых, как отметил сам Носов, чаще всего в источниках упоминается участие городовых приказчиков в сборе ямских денег и примета, а об их участии в сборе дани говорится значительно реже [1686] Там же. С. 169. . Поэтому говорить о полной замене даньщиков городовыми приказчиками применительно к 30–40-м гг. XVI в. явно преждевременно. Показательно, что написанные в январе 1547 г. по челобитью игуменьи Покровского монастыря Василисы и старицы той же обители Еуфимьи Шемячичевой указные грамоты Ивана IV, подтверждавшие освобождение их сел от ямских денег и посошной службы, были адресованы владимирским и суздальским городовым приказчикам, а также суздальскому даньщику и «иным нашим великого князя присылщиком» [1687] ОАСУ. Отд. I. № 28, 29. С. 34–35; АИ. Т. I. № 145. С. 210. .

Во-вторых, следует учесть территориальную ограниченность фискальной деятельности городовых приказчиков: все уезды, из которых, по приведенным Носовым данным, происходят сведения о сборе городовыми приказчиками ямских денег, находились в центре страны [1688] См. перечень уездов: Носов Н. Е . Очерки по истории местного управления. С. 170. . Понятно, что на севере, где сеть городов была очень редкой, упомянутый институт местного управления не получил распространения и не мог использоваться для сбора налогов. Неудивительно поэтому, что и в 1540-х гг. в северных уездах ключевой фигурой в податной системе остается даньщик, а городовой приказчик там даже не упоминается [1689] Помимо процитированной выше февральской грамоты 1542 г., адресованной керетским даньщикам (см. сноску 178), см. также указную грамоту от 2 февраля 1543 г. на Вагу тамошнему данылику и ключникам по поводу выдачи руги Богословскому монастырю: ДАИ. СПб., 1846. Т. I. № 33. С. 34–35. .

Крупные монастыри добивались права вносить налоги в казну самостоятельно. Так, указной грамотой от 9 мая 1538 г. такая привилегия была предоставлена Троице-Сергиеву монастырю в отношении принадлежащих ему сел и деревень в Тверском и Новоторжском уездах: «…присылают с тех с своих с манастырских сел и з деревень ямские денги и примет и вытные денги игумен Иасаф з братьею на Москву к нашей казне сами» [1690] Шумаков С. А . Тверские акты. Тверь, 1896. Вып. I. № IV. С. 23. . Месяц спустя такое же право — «ямские деньги и примет платить на Москве у книг» — получили крестьяне троицких сел и деревень в Дмитровском уезде [1691] См. указную грамоту дмитровскому приказчику Мите Яковлеву от 22 июня 1538 г.: РГАДА. Ф. 281 (ГКЭ). Дмитров. № 54/3766. .

Привилегией была и замена всех налогов денежным оброком фиксированного размера. Особенно часто тарханно-оброчные грамоты выдавались монастырям в начале великого княжения Ивана IV, в январе — феврале 1534 г. [1692] См. тарханно-оброчные грамоты Иосифо-Волоколамскому, Кирилло-Белозерскому и Ферапонтову монастырям от конца января — начала февраля 1534 г.: Прил. I, № 4–5, 7–9, 11, 14.

Существовала также практика сдачи на оброк монастырям и частным лицам государственных («черных») земель и угодий. Сохранилась расписка казенного дьяка Юрия Сидорова, датированная 1546/47 г., о приеме у игумена Спасо-Прилуцкого Вологодского монастыря Калистрата оброчных денег с мельничного места на р. Вологде и еза на р. Сухоне; деньги в Казну были доставлены монастырским слугой Гаврилом Суботиным [1693] АЮ. СПб., 1838. № 208/1. С. 218. .

Известно несколько жалованных оброчных грамот, выданных по приказу казначеев [1694] См. льготную оброчную грамоту Симонову монастырю, выданную 6 июля 1538 г. по приказу казначея И. И. Третьякова (первое известное нам упоминание его в этой должности!): АФЗХ/АМСМ. № 57. С. 62–63. Он же выдал 2 февраля 1540 г. жалованную оброчную грамоту Никольскому Корельскому монастырю (Сб. ГКЭ. Л., 1929. Т. II. Прил. № 86 а . Стб. 825–826), а 2 ноября 1543 г. вместе с И. П. Головиным — льготную оброчную грамоту солеварам Унской волости: АСЭИ/АСМ. № 98. С. 63–64. и казенных дьяков [1695] См. оброчную грамоту дьяков Постника Губина и Одинца Никифорова игумену Троицкого Павлова Обнорского монастыря Протасию от 29 января 1546 г.: Каштанов С. М . ИРСИ. Прил. III. № 11. С. 153–154. . Но вообще подобные распоряжения не были исключительной прерогативой руководителей Казны: правом выдачи оброчных грамот обладали администраторы различного ранга, включая писцов [1696] См. льготную оброчную грамоту костромских писцов С. В. Собакина и А. И. Писемского от 13 октября 1536 г. троицкому старцу Иосии на новую соляную варницу в Нерехте: РИБ. Пг., 1915. Т. 32. № 135. Стб. 244–245. Сохранилась также оброчная грамота вологодских писцов Т. А. Карамышева и Н. К. Милославского Кирилло-Белозерскому монастырю на пустоши в Вологодском уезде, выданная в декабре 1543 г.: Там же. № 151. Стб. 264–265. , ключников [1697] Оброчная грамота нижегородским посадским людям, выданная 11 апреля 1541 г. нижегородскими ключниками Г. П. Брейцыным и И. С. Осорьиным, сохранилась в составе правой грамоты 1547 г.: РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Д. 1914. Л. 18–18 об. , а также дворецких [1698] По приказу «большого» дворецкого кн. И. И. Кубенского 21 марта 1541 г. была выдана оброчная и тарханно-несудимая грамота Вологодской Евфимьевой пустыни: РГАДА. Ф. 281 (ГКЭ). Вологда. № 11/2582. Рязанский дворецкий В. М. Тучков-Морозов 29 декабря того же года выдал оброчную грамоту игумену Спасо-Прилуцкого монастыря Афанасию на мельничное место на р. Вологде: Сборник Новгородского общества любителей древности. Новгород, 1908. Вып. I. С. 85–86. . Примечательно, что адресат выплаты оброка при этом мог оказаться различным. Так, костромские писцы С. В. Собакин и А. И. Писемский в выданной ими льготной оброчной грамоте приказчику троицкого села Федоровского, старцу Иосии, на соляную варницу в Нерехте особо оговорили: «И как отойдет льгота пять лет, и Федоровского села приказщику с тое варницы давати великому князю оброку денгами з году на год по полтине денег на год да по шти пуд соли московских на год и за ошитки. А дати им тот оброк впервые на Москве на великие княини дворец великого князя дьяком на Крещенье Христово лета 7000 пятьдесятого» [1699] РИБ. Т. 32. № 135. Стб. 245. (выделено мной. — М. К .). К моменту окончания указанного льготного срока, т. е. к 25 декабря 1541 г., великой княгини Елены уже несколько лет как не было в живых, но ее Дворец, как мы знаем, продолжал еще какое-то время существовать [1700] Дворец великой княгини упоминается еще 16 марта 1543 г. в жалованной грамоте Троицкому Махрищскому монастырю: ОР РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. Д. 124. См. также выше гл. 7, табл. 3, № 12. , и, вполне возможно, туда по-прежнему поступали некоторые доходы.