Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Показательно, что вспышки придворной борьбы, пришедшиеся на годы дворечества В. М. Тучкова (январский дворцовый переворот 1542 г., ссылка Ф. С. Воронцова в сентябре 1543 г., опалы на бояр в декабре 1544-го и октябре 1545 г., казни на Коломне в июле 1546 г.), никак не отразились на его карьере.

Преемником Тучкова на посту рязанского дворецкого стал Петр Васильевич Морозов: 5 июля 1548 г. по его приказу была выдана царская жалованная грамота Покровскому Глушицкому монастырю [1649] Амвросий . ИРИ. Ч. III. С. 714–723. О его дальнейшей карьере см.: Назаров В. Д . Из истории центральных государственных учреждений. С. 89. .

Таким образом, рязанские дворецкие, которые в местническом отношении стояли ниже своих «коллег» из Тверского и Дмитровского областных дворцов [1650] Именно в таком порядке перечислены дворецкие в соответствующей рубрике «боярского списка» осенью 1547 г.: сначала назван тверской дворецкий В. М. Юрьев, затем дмитровский — Д. Ф. Карпов и только потом рязанский дворецкий В. М. Тучков ( Назаров В. Д . О структуре «государева двора». Прил. № 2. С. 53). , в годы «боярского правления» находились в стороне от придворной борьбы.

Не затронули «дворцовые бури» и другое областное ведомство — Угличский дворец, деятельность которого оставила мало следов в источниках конца 30-х и 40-х гг. XVI в. Как мы помним, первым угличским дворецким был Федор Семенович Воронцов, ставший впоследствии одним из самых влиятельных царедворцев. Но когда он в августе 1538 г. впервые упоминается с этим чином в разрядной росписи воевод, стоявших на Угре [1651] РК 1598. С. 95. , его положение при великокняжеском дворе было еще весьма скромным. Федор Семенович исполнял обязанности угличского дворецкого около четырех лет: последний раз как дворецкий угличский и калужский он упомянут 25 июня 1542 г., когда вместе с боярином В. Г. Морозовым был отправлен с посольством в Литву [1652] ПСРЛ. Т. 29. С. 43. . По-видимому, с этой ответственной миссии началось быстрое возвышение Ф. С. Воронцова: спустя год, к сентябрю 1543 г., он получил боярский чин [1653] Подробнее см. выше, гл. 5. . Став одним из ближайших советников юного государя, влиятельный вельможа, по всей вероятности, оставил скромную должность угличского дворецкого. Кто занимал этот пост в 1543–1545 гг., остается неизвестным [1654] А. А. Зимин высказал предположение о том, что в марте 1543 г. должность угличского дворецкого исполнял боярин кн. П. И. Репнин-Оболенский ( Зимин А. А . О составе дворцовых учреждений. С. 193). Однако в выданной по приказу кн. П. И. Репнина жалованной грамоте Троицкому Махрищскому монастырю от 16 марта 1543 г., на которую ссылается исследователь, статья о подсудности грамотчика упоминает в качестве судьи не дворецкого, а боярина введенного (ОР РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. № 124). Следовательно, кн. П.И. Репнин выдал эту грамоту в качестве боярина введенного; угличским дворецким он не был. . В феврале 1546 г. угличским дворецким был окольничий Иван Иванович Беззубцев: им была выдана сотная грамота Иосифо-Волоколамскому монастырю на село Фаустова Гора в Зубцовском уезде [1655] АФЗХ. Ч. II. № 189. С. 190–191. .

И. И. Беззубцев умер не позднее начала июня 1547 г. [1656] 8 июня 1547 г. жена И. И. Беззубцева Федосья дала вклад по его душе в Троице-Сергиев монастырь: ВКТСМ. С. 67. , а к осени того же года (не позднее октября), как показал В. Д. Назаров, Угличский дворец как общегосударственное ведомство был расформирован в связи с предоставлением Углича в удел младшему брату Ивана IV — князю Юрию Васильевичу [1657] Назаров В. Д . Из истории центральных государственных учреждений. С. 89. . Но удел просуществовал не более года: к осени 1548 г. Угличский дворец был восстановлен, и его возглавил окольничий Ф. Г. Адашев [1658] Там же. С. 90. 4 ноября 1548 г. по приказу окольничего и дворецкого Ф. Г. Адашева была послана указная грамота на Углич о производстве обыска и межевания спорных земель Троице-Сергиева монастыря с помещиками Дементьевыми (АГР. Киев, 1860. № 62. Т. I. С. 114–115). . Поскольку возвышение сына последнего, знаменитого впоследствии Алексея Адашева, началось, по наблюдениям А. И. Филюшкина, только с «Казанского взятия» 1552 г. [1659] Филюшкин А. И . История одной мистификации: Иван Грозный и «Избранная Рада». М., 1998. С. 286 и сл. , то в назначении Ф. Г. Адашева главой Угличского дворца трудно усмотреть влияние какой-либо придворной конъюнктуры. К тому же сама эта должность не считалась особо престижной: в Дворовой тетради 1550-х гг. угличский дворецкий назван последним в списке областных дворецких [1660] ТКДТ. С. 114. (В процитированном выше «боярском списке» осени 1547 г. угличский дворецкий не упомянут по понятной причине: как раз в это время этот Дворец был упразднен в связи с созданием Угличского удела.) В 50-е гг. иерархия областных дворецких претерпела некоторые изменения по сравнению с предыдущим десятилетием: в частности, на первом месте фигурирует рязанский дворецкий окольничий кн. В. А. Сицкий, а тверской дворецкий Н. А. Курцев, с пометой «в опале», оказался на предпоследнем месте (см.: Там же). Но статус угличского дворецкого, по-видимому, не изменился, и он оставался внизу упомянутой иерархии. .

В общей сложности за изучаемый период (1534–1548) на постах руководителей Большого и областных дворцов, по имеющимся (конечно, неполным) данным, сменился 21 человек (один из них, И. И. Хабаров, фигурирует в этом перечне дважды: как тверской и впоследствии — как «большой» дворецкий). Для наглядности вся сохранившаяся информация о хронологии смены руководителей дворцовых учреждений в 30–40-х гг. сведена в таблицу 5.

Таблица 5.

Хронология смены руководства дворцовых учреждений в 30–40-х гг. XVI в.

При изучении таблицы можно заметить, что одновременная смена глав двух и более дворцов была скорее исключением, чем правилом. Встречающиеся порой совпадения дат не должны вводить нас в заблуждение, поскольку они всего лишь отражают состояние имеющейся источниковой базы — весьма фрагментарной — и сами по себе, без привлечения дополнительных наблюдений, не могут служить индикатором изменения придворной конъюнктуры. Напомню, что нам известно лишь время первого и последнего упоминания того или иного администратора в должности, но не точной даты его назначения и отставки. Поэтому из того факта, что дмитровский дворецкий кн. Д. Ф. Палецкий и его угличский «коллега» Ф. С. Воронцов впервые упомянуты с этими чинами в августовском разряде 1538 г., еще не следует, что они их получили одновременно и что между этими назначениями имелась какая-то политическая связь. То же относится и к упоминанию тверского дворецкого И. И. Хабарова и рязанского дворецкого В. М. Тучкова-Морозова в меновной грамоте от 5 июня 1541 г., которую они совместно выдали; время назначения того и другого на указанные посты нам не известно, поскольку в сохранившейся документации о деятельности Тверского и Рязанского дворцов упомянутой грамоте предшествуют лакуны соответственно в два и полтора года. Столь же случайный, по существу, характер носит одновременное упоминание в июльской разрядной записи 1547 г. новых руководителей Тверского (В. М. Юрьев) и Дмитровского (Д. Ф. Карпов) дворцов: ни о времени их назначения (с учетом лакун в наших источниках), ни о какой-то политической общности названных администраторов эта запись свидетельствовать не может.