Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Судьба престола в немалой степени зависела от позиции служилых людей. «Шатость» детей боярских, как было показано в первой части книги, придала особую остроту политическому кризису 30-х — начала 40-х гг. XVI в. Но в конце указанного столетия не заметно никаких признаков вовлеченности служилой массы в борьбу придворных группировок. Похоже, тот факт, что на престоле в 1584–1598 гг. находился неспособный к самостоятельному правлению царь, не смущал присягнувших ему на верность дворян и детей боярских. По мере того как учет земли и службы приобретал все более централизованный характер и сосредотачивался в руках приказной бюрократии, утрачивалась личная связь между рядовыми помещиками и государем, важная еще в начале великого княжения Ивана IV. Разумеется, до тех пор пока существовала монархия, символическим адресатом службы оставался царь. Но на практике карьера и вознаграждение за службу какого-нибудь сына боярского зависели не от государевой милости, а от расположения воевод и исправной работы приказного аппарата. Поместная армия повиновалась тому, кто отдавал ей приказы от царского имени.

Одним из факторов, обусловивших длительную политическую нестабильность в 30–40-е гг. XVI в., как я старался показать, была местническая по своей природе борьба придворных группировок, ни одна из которых не могла добиться решающего перевеса. К тому моменту придворная иерархия еще не вполне сложилась, институт местничества находился в процессе становления. Группировки знати различного происхождения (князья Северо-Восточной Руси, старомосковское боярство, недавние выходцы из Литвы вроде князей Бельских или Глинских) оспаривали друг у друга право на первые места в Думе, в армии и за государевым столом. В отсутствие верховного арбитра, которым не мог быть малолетний Иван IV, местнические споры часто не получали разрешения, и стороны, не имея других аргументов, прибегали к насилию.

За последующие 50 лет титулованная и нетитулованная знать пережила немало испытаний. Старые счеты ушли в прошлое; к концу царствования Ивана Грозного возникла новая линия противостояния — между старинной аристократией и худородными опричными и «дворовыми» выдвиженцами [2127] См.: Павлов Л. П . Государев двор. С. 28–29. . Сама аристократия также изменилась: она стала служилой, более зависимой от Короны, чем раньше [2128] Флоря Б. Н . Иван Грозный. М., 1999. С. 394. . Как показал А. П. Павлов, Борис Годунов, руководствуясь интересами знати в целом, провел реорганизацию государева двора, чиновная структура которого была приведена в соответствие с родовитостью служилых людей. Восстановление местнической традиции, поколебленной было опричными «экспериментами» Ивана Грозного, в сочетании с политической стабильностью обеспечили Годунову поддержку основной части придворной аристократии [2129] Павлов А. П . Государев двор. С. 37–43. .

Как видим, политический кризис вовсе не был обязательным следствием восшествия на престол недееспособного монарха. Если правитель пользовался неограниченным доверием царя и мог привлечь на свою сторону, как удалось Борису Годунову, лидеров влиятельных придворных кланов, ему было по силам поддерживать в стране относительную стабильность и порядок. Возросшая мощь государственного аппарата и отлаженная система служебно-местнических отношений облегчали царскому шурину решение этой непростой задачи. Таким образом, своим успехом Борис Годунов в немалой степени был обязан централизации управления и усилению роли Государева двора в жизни страны — процессам, происходившим в течение многих предшествующих десятилетий. Указанные перемены в структуре общества и государства объясняют, на мой взгляд, контраст между бурной эпохой малолетства Ивана Грозного и относительно спокойно прошедшим царствованием Федора Ивановича, от имени которого правил Борис Годунов. При этом, разумеется, не стоит сбрасывать со счетов и личные таланты царского шурина, который проявил себя как выдающийся политик.

Не будучи членом правящей династии, Годунов не мог, как когда-то сделала Елена Глинская, официально стать соправителем царствующего монарха, приняв титул второго «государя». Но услужливые придворные нашли способ потешить честолюбие всемогущего правителя, присвоив ему множество звучных титулов. В феврале 1595 г. глава Посольского приказа Василий Щелкалов на приеме в Кремле в честь персидских послов перечислил все должности и звания Годунова, заявив, что Бог дал царю Федору Ивановичу «такова ж дородна и разумна шюрина и правителя, слугу и конюшего боярина, и дворового воеводу, и содержателя великих государств, царства Казанского и Астраханского, Бориса Федоровича» [2130] Цит. по: Скрынников Р. Г . Россия накануне «смутного времени». С. 111. .

Титул правителя, который официально носил Годунов, по существу, означал то же самое, что и латинский термин «регент». Из всех государственных деятелей допетровской Руси этот титул, пожалуй, более всего подходил именно Борису Годунову. По объему властных полномочий он намного превосходил «государыню великую княгиню Елену», правившую в 1530-х гг. за своего малолетнего сына Ивана. Власть Елены Глинской, как мы помним, была существенно ограничена. В частности, ее родным братьям был закрыт доступ к придворным чинам и к должностям полковых воевод. Между тем Б. Ф. Годунов быстро обеспечил блестящую карьеру своим родственникам: уже к лету 1584 г. в Думе, помимо самого Бориса Федоровича, было еще четверо Годуновых [2131] Павлов А. П . Государев двор. С. 33. .

Другой, еще более важный показатель могущества правителя — полученное им право самостоятельных сношений с иностранными державами. Елена Глинская таким правом не обладала. А Борис Годунов на основании особых «приговоров» царя с боярами получил в 1588–1589 гг. привилегию писать от своего имени крымскому хану, императору Священной Римской империи, английской королеве и иным государям [2132] Подробнее см.: Скрынников Р. Г . Россия накануне «смутного времени». С. 110. .

Означают ли все эти успехи Годунова, что в России 80–90-х гг. XVI в. сложился, наконец, институт регентства? Думаю, на этот вопрос следует ответить отрицательно. Дело в том, что, по существу, неограниченные полномочия были даны лично Борису Годунову; исключительность его положения специально подчеркивали русские посланники за рубежом: так, в 1594 г. посол к персидскому шаху кн. А. Д. Звенигородский при случае должен был объяснить, что «Борис Федорович не образец никому », так как «он государю нашему… шурин, а великой государыне нашей… брат родной и потому в такой чести у государя живет» [2133] Цит. по: Платонов С. Ф . Очерки по истории Смуты. С. 134–135. (выделено мной. — М. К .). Правление Годунова при царе Федоре Ивановиче не стало впоследствии прецедентом; должность регента так и не появилась в номенклатуре московских придворных чинов. И когда в дальнейшем на троне вновь оказывались монархи, которые по молодости или по состоянию здоровья не могли заниматься государственными делами, тому, кто претендовал на роль правителя, приходилось заново выстраивать отношения с придворной элитой и договариваться с ней о пределах своих полномочий.