Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

В отличие от своих российских коллег, немецкие русисты уделили пристальное внимание образу великокняжеской власти на страницах посольских книг в годы малолетства Ивана IV. Так, Гедвига Фляйшхакер отметила, что с самых первых дней, когда трехлетний Иван занял отцовский престол, он неизменно изображается лично принимающим все внешнеполитические решения. Например, 18 декабря 1533 г., как гласит запись в посольской книге, «велел князь великий литовскому посланнику [Ю. Клинскому. — М. К .] быти на дворе у князя Дмитрея у Белского, а Михаилу Юрьевичу [Захарьину. — М. К .] велел князь великий ко князю же Дмитрею ехати на двор, да посылал к ним князь велики дворецкого тверского Ивана Юрьевича Поджегина, да диака Меншого Путятина, да Федора Мишурина…» [399] Сб. РИО. Т. 59. С. 2. . А 21 декабря, согласно следующей записи в той же книге, «князь великий приговорил с бояры, что ему пригоже велети бояром литовского посланника Юшка отпустити, а от бояр, от князя Дмитрея Феодоровича Бельского и от Михайла Юрьевича, к раде к литовской послати своего человека» [400] Там же. С. 4. . И в дальнейшем, как подчеркивает Г. Фляйшхакер, юный государь сам отдает приказы, принимает и отпускает послов, выносит решения. «Внешне все идет по-старому, — пишет немецкий историк. — Посольские документы ничем не выдают того факта, что место государя занял беспомощный ребенок, не способный ни к какому политическому мышлению» [401] Fleischhacker H . Die staats- und völkerrechtlichen Grundlagen der moskauischen Außenpolitik (14. - 17. Jahrhundert). Würzburg, 1959 (перепечатка изд.: Breslau, 1938). S. 50. .

При этом в цитируемых источниках нет и намека на регентство. Мать юного государя упоминается в данной посольской книге лишь один раз, в начале июня 1536 г., и не в качестве отправительницы, а как участница совещания («думы») великого князя с боярами: тогда обсуждалось предложение литовской стороны об отправке русских послов к королю Сигизмунду или съезде послов на границе: «И князь великий говорил с матерью своею великою кнегинею Еленою и з бояры, что ему к королю своих послов слати непригоже: наперед того отец его не посылывал; а на съезд ему послов своих послати непригоже…» [402] Сб. РИО. Т. 59. С. 34. и т. д.

По мнению Г. Фляйшхакер, документы посольских книг ярко характеризуют «символическое значение государя» и «потребность в великом князе как незаменимом суверенном главе правительства» [403] Fleischhacker H . Die staats- und völkerrechtlichen Grundlagen. S. 49. . Сходную точку зрения высказал и другой немецкий исследователь, Петер Ниче: «При всей политической активности Елены, — отметил он, ссылаясь на те же внешнеполитические документы, — „государем“ в государственно-правовом смысле был и оставался маленький Иван» [404] Nitsche P . Großfürst und Thronfolger. S. 235. Ниже он подчеркивает полное отсутствие упоминаний о Елене в сфере внешней политики (Ibid. S. 237). .

Приведенная трактовка кажется мне более убедительной, чем попытка X. Рюса объяснить отсутствие упоминаний о «регентше» в посольских документах нежеланием московских властей давать соседним странам повод думать, что Россия управляется «слабой женщиной» [405] Rüß H . Elena Vasil’evna Glinskaja // JGO. N.F. 1971. Bd. 19. S. 492. . Разумеется, роль, которую при московском дворе играла мать великого князя, невозможно было утаить, если б даже и существовало такое намерение. Как будет показано ниже, о Елене и ее фаворите Иване Овчине Оболенском злословили при дворе польского короля Сигизмунда I и даже в Вене. Но главное заключается в другом: сама идея регентства подразумевала признание недееспособности юного монарха, что не соответствовало представлениям о государственном суверенитете, как его понимали в Москве того времени.

Мысль о том, что статус государя не зависит от его возраста, была ясно сформулирована московскими дипломатами в середине 1530-х гг. Стоило литовскому гетману Юрию Радзивиллу в письме боярину кн. И. Ф. Овчине Оболенскому намекнуть на то, что король Сигизмунд, «будучи у старых летех», имеет преимущество перед московским государем, который еще «у молодых летех» [406] Сб. РИО. Т. 59. С. 33. , как последовал решительный ответ: «Ино, пане Юрьи, — писал гетману князь Иван Оболенский 6 июня 1536 г., — ведомо вам гораздо: с Божиею волею от прародителей своих великие государи наши великие свои государства дръжат; отец великого государя нашего Ивана, великий государь блаженныя памяти Василей был на отца своего государствех и на своих; и ныне с Божиею волею сын его, государь наш, великий государь Иван на тех жо государствех деда и отца своего; и государь наш ныне во младых летех, а милостью Божиею государствы своими в совершенных летех » [407] Сб. РИО. Т. 59. С. 37. (выделено мной. — М. К .).

Приведенная аргументация, конечно, не являлась плодом собственного творчества князя И. Ф. Оболенского, а вышла из недр дипломатического ведомства. Идея о том, что государь имеет два возраста: как человек он еще «во младых летех», но саном своим совершеннолетен, — очень напоминает знаменитую сентенцию византийского писателя VI в. Агапита, чье «Поучение благого царства» было хорошо известно русским книжникам XVI в. [408] Ševčenko I . A Neglected Byzantine Source of Muscovite Political Ideology // Harvard Slavic Studies. 1954. Vol. 2. P. 141–179. Переизд.: Ševčenko I . Byzantium and the Slavs in Letters and Culture. Cambridge (Mass.); Napoli, 1991. P. 49–87; Буланин Д. М . «Поучение» Агапита // СККДР. Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI в.). Л., 1989. Ч. 2: Л-Я. С. 300–303. В древнерусском переводе этот афоризм звучит следующим образом: «Естеством убо телесным точен всякому человеку царь, властию же сана подобен есть надо всеми Богу; не имать бо на земли вышьша себе» [409] Текст «Поучения» см.: Лобакова И. А . Житие митрополита Филиппа: Исследование и тексты. СПб., 2006. Приложения. С. 288 (левый столбец). . Исследователи обнаружили заимствования из «Поучения» Агапита в сочинениях Иосифа Волоцкого, а также Федора Карпова — известного писателя и дипломата первой трети XVI в. [410] «Поучение» Агапита послужило одним из источников «Похвального слова Василию III», автором которого, как убедительно показал Д. М. Буланин, был Ф. И. Карпов. См.: Буланин Д. М . Античные традиции в древнерусской литературе XI–XVI вв. München, 1991. С. 201–202. Нельзя, конечно, с уверенностью утверждать, что Ф. И. Карпов был причастен к составлению процитированного выше ответа кн. И. Ф. Оболенского гетману Ю. Радзивиллу, но такая вероятность существует. В годы правления Елены Глинской карьера Карпова успешно развивалась: он получил чин оружничего [411] Впервые с чином оружничего упоминается в январе 1537 г. (Сб. РИО. Т. 59. С. 65). Подробнее о карьере Ф. И. Карпова см.: Зимин А. А . Формирование боярской аристократии. С. 264–265. ; Федор Иванович был близок ко двору и пользовался доверием правительницы [412] В 1537 г. Ф. Карпов получил весьма деликатное поручение: после ареста князя Андрея Старицкого ему на некоторое время дали «блюсти» его двухлетнего сына Владимира (ПСРЛ. Т. 34. С. 25). .