Михаил Кром - «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Разумеется, известие о будто бы 60-тысячном войске, собранном мятежным князем, было сильно преувеличено. Впрочем, новгородский летописец также отмечал внушительные размеры старицкого войска: по его словам, князь Андрей «поиде к Великому Новугороду со многою силою» [719] ПСРЛ. Т. 43. С. 240. . Зато другая часть сообщения Ширштедта — о претензиях старицкого князя на престол — полностью соответствовала действительности. Летописи не выдвигают прямо такого обвинения против дяди Ивана IV, но в наказе посланнику Савину Михайлову сыну Емельянову, отправленному 23 декабря 1537 г. в Литву, говорилось без обиняков, что князь Андрей «умышляти учял на самого государя и под ним государств достати». А по поводу новгородского похода старицкого князя там же был дан такой комментарий: «А умышлял и не к Новугороду, и о болших государствех в мысли было» [720] Сб. РИО. Т. 59. С. 137. .

Но главная ценность информации, записанной ливонскими властями, не в фактических подробностях; да и трудно было бы ожидать от подобных слухов особой точности. Приведенные известия интересны прежде всего тем, что они хорошо передают напряженную обстановку мая 1537 г., когда ожидалось, по-видимому, что дядя юного государя вот-вот возьмет Новгород, а затем двинется на Псков. Однако, вопреки надеждам одних и опасениям других, Андрей Старицкий не стал осаждать город на Волхове.

Воскресенская летопись и Новгородская летопись по списку Дубровского, дополняя друг друга, дают довольно ясное представление о маршруте мятежного князя. Андрей Старицкий шел по «великой дороге», соединявшей Москву и Новгород, до Яжелбицкой волости; затем от Заецкого яма он повернул налево к Старой Русе и, пройдя верст пять, остановился в селе Тюхоли, находившемся всего в 50 верстах от Новгорода [721] ПСРЛ. Т. 8. С. 294; Т. 43. С. 241. . Здесь его «наехали» московские воеводы во главе с кн. И. Ф. Овчиной Оболенским.

Можно выдвигать различные гипотезы относительно того, почему князь Андрей в последний момент отказался от идеи взятия Новгорода. Была ли тому причиной свойственная старицкому князю нерешительность, неуверенность в своих силах, или существовали еще какие-то мотивы, за неимением данных, сказать сложно. Но обращают на себя внимание некоторые особенности поведения Андрея Старицкого в Новгородской земле, которые отметил местный летописец: князь «не воева волостей, ни плени, но корм емля собе со многими людми собе и конской, и тем много шкоты и убытка сотвори» [722] ПСРЛ. Т. 43. С. 240. . Показательно, что мятежный князь ограничивался сбором провианта и фуража, но собственно военных действий не вел, опасаясь, видимо, перейти последнюю черту, за которой начиналась уже «междоусобная брань».

Разряд похода московского войска против старицкого князя не сохранился, но участвовавших в нем воевод довольно подробно перечисляет автор «Повести о поимании князя Андрея Ивановича Старицкого»: помимо главного воеводы — кн. Ивана Федоровича Овчины Оболенского, он называет князей Романа Ивановича Одоевского, Дмитрия Ивановича Курлятева-Оболенского, Василия Федоровича Лопатина-Оболенского, а также окольничего Дмитрия Даниловича Слепого [723] ПСРЛ. Т. 28. Прил. С. 357. . Обращает на себя внимание большое «представительство» клана Оболенских в войске, посланном на подавление старицкого мятежа: из пяти воевод, названных в Повести, трое принадлежали к упомянутому княжескому роду. К этому перечню нужно добавить еще кн. Никиту Васильевича Хромого Оболенского, который, как мы помним, при первых известиях о движении старицкого князя к Новгороду был послан из Москвы укреплять этот город [724] ПСРЛ. Т. 8. С. 294. .

Что касается кн. В. Ф. Лопатина-Оболенского, то его имя уже встречалось на этих страницах: в начале 1537 г. правительница посылала его с мирной миссией к старицкому князю, пытаясь уговорить Андрея Ивановича приехать в Москву. Но и другие «эмиссары» правительства, побывавшие тогда в Старице, — князья Василий Семенович Серебряный и Борис Дмитриевич Щепин [725] СГГД. Ч. II. № 30. С. 37. , — также относились к роду Оболенских. Как видим, правительница и ее фаворит и в мирной, и в военной фазе противостояния с удельным князем предпочитали опираться на избранный круг людей, которым могли полностью доверять, и в первую очередь — на родственников князя Ивана Овчины.

Но представители этого разветвленного клана служили и при дворе старицкого князя [726] См. подробнее: Зимин А. А . Удельные князья и их дворы. С. 181–182. ; в частности упомянутый выше кн. Юрий Большой Пенинский-Оболенский был воеводой, а его брат кн. Юрий Меньшой — дворецким князя Андрея Ивановича. Таким образом, в мае 1537 г. дело в буквальном смысле чуть не дошло до братоубийственной войны.

Встреча московского и старицкого войска, согласно Вологодско-Пермской летописи, произошла в трех верстах от Заецкого яма и в 60 верстах от Новгорода, «под Лютовою горою» [727] ПСРЛ. Т. 26. С. 318. Согласно краткому Новгородскому летописцу по списку Н. К. Никольского, две рати сошлись в двух верстах от Заецкого яма (ПСРЛ. ТЛ., 1929. Т. 4, ч. 1. Вып. 3. С. 616). Все источники согласны в том, что лагерь старицкого князя располагался в Тюхолях, а место для боя, очевидно, было выбрано в нескольких верстах от этого села. . Поначалу, судя по рассказам летописцев, обе стороны демонстрировали решимость сражаться: «…князь Ондрей с князем Иваном [Овчиной Оболенским. — М. К .] на бой стал, — говорит Воскресенская летопись, — люди свои въоружил и полки пошол на князя Ивана. А князь Иван против князя Андреа великого князя людем въеводы устроил и полки уставил и, учреди полки и взем Бога по помощь, пошел против князя Ондрея» [728] ПСРЛ. Т. 8. С. 294. . Произошло даже небольшое боевое столкновение: по словам одного из новгородских летописцев, «тут была сстравка людем с обе половины, а падениа людем смертного не было, Божиею милостью» [729] ПСРЛ. Т. 4, ч. 1. Вып. 3. С. 616. . Так же оценивает этот эпизод другой летописец: «протержька межь людей была не велика» [730] ПСРЛ. Т. 43. С. 241. .

Некоторые подробности добавляет «Повесть о поимании князя Андрея Ивановича Старицкого»: оказывается, шедший в авангарде московской рати Василий Прокофьев сын Розладьина Квашнин «начаша наступати на княжо Ондреевых на Ивановичь сторожов на задних, а в сторожех был от князя от Ондрея назаде Иван Борисович Колычов. Князь же Ондрей Ивановичь сташа и ополчишась и восхотеша с воеводами с великого князя битись» [731] ПСРЛ. Т. 28. Прил. С. 357. . Как видим, перед лицом превосходящих сил противника старицкое войско сохраняло боевой дух и порядок; приведенные выше утверждения некоторых историков о «распаде» лагеря князя Андрея не имеют под собой серьезных оснований.