Режин Перну - Крестоносцы

Сразу же после взятия Акры Филипп Август покинул Восток не без слез сожаления своих баронов, которые, впрочем, были им "столь недовольны, что немного нужно было, чтоб они отреклись от короля и своего сеньора". Успех, каким было взятие Акры, был сведен бы к нулю, если бы Ричард Львиное Сердце не взял на себя руководство всеми крестоносцами. Совершая попеременно то блестящие военные подвиги, то непростительные ошибки из-за своей страстной натуры, он одновременно заставил бояться и любить себя в обоих лагерях. Амбруаз передает нам очень интересный разговор о короле Ричарде, который якобы произошел между Саладином и епископом Солсберийским

Они собрались вместе и долго говорили.

О Ричарда победах стал вспоминать султан,

Епископ же в ответ ему повел такую речь:

"О короле моем я много могу вам рассказать,

И что он лучший рыцарь, каких нет в этом мире,

И воин превосходный, но если бы кто смог

В себе соединить достоинства его и ваши,

То с тех времен, как мир был Богом сотворен,

Другого б не нашлось такого храбреца".

Когда епископ кончил, султан сказал ему:

"Сколь мужествен король, я знаю хорошо,

Но слишком он безумно ведет свою войну!

А я, каким бы ни был великим королем,

Хотел иметь бы разум, умеренность и щедрость

Скорее бы, чем храбрость, которой меры нет".

Удивительная дань уважения взаимным достоинствам двух противников. Имей бы он "весь ум Саладина", Ричард действительно творил бы чудеса. Разве он не дошел до предвидения романтического решения судьбы Сирии, когда предложил свою сестру в жены брату Саладина! Этот проект сорвался, поскольку он поставил условием переход сарацина в христианство, да и сам крестовый поход, несмотря на постоянно проявлявшуюся чудесную доблесть,

не достиг своей истинной цели - освобождения Иерусалима. Ричард в огорчении отказался совершить паломничество в Святой город, хотя он был уже открыт для христиан. И очень показательно, что именно несогласие между двумя западными королями стало причиной этого полупоражения в борьбе с восточным миром.

II. Коронация императора

Они повели императора к церкви Святой Софии, а когда подошли к ней, то обогнули ее и завели императора в особую комнату. Там его раздели и разули, затем натянули на него алые парчовые чулки и обули в туфли, усыпанные драгоценными камнями; после этого на него надели очень богатую котту, спереди и сзади всю вышитую золотом. И наконец, надели паллиум, одеяние, спереди спадавшее до стоп, а сзади столь длинное, что им опоясываются и перекидывают назад через левое плечо. Паллиум был также очень красивым и богатым, снизу доверху украшенным драгоценными камнями.

После этого его закутали в очень дорогой плащ, усыпанный драгоценными камнями, из которых были выведены изображения орлов, и они сияли так, что плащ казался пылающим.

Когда его одели, то повели к алтарю, и граф Луи де Блуа нес его императорский штандарт, граф де Сен-Поль - его меч, а маркиз Бонифаций Монферратский - его корону; два епископа поддерживали под руки маркиза, несущего корону, а два других епископа сопровождали императора; все бароны были в пышных одеждах, и не было ни одного француза или венецианца, не наряженного в парчу и шелка.

Этот кортеж, направлявшийся к церкви Святой Софии, построенной во времена величия Византии (VI в.) и восхищающей людей по сей день, был кортежем первого императора латинского Востока, волею совершенно непредвиденных обстоятельств вознесенного на трон Юстиниана. Рыцарь, коему выпала эта честь, Балдуин Фландрский, граф Фландрии и Эно, каким бы ни был могущественным сеньором, должен был испытывать необычайное волнение, достигнув столь нежданной почести. Для всех западных людей император Востока, единственный истинный наследник императоров римских, олицетворял собой высшую власть; и с начала крестовых походов, каковы бы ни были трудности в отношениях между Византией и Западом, весь христианский мир тем не менее проявлял к тому, кто занимал трон Константина, такое почтение, какого германский император никогда не испытывал. Итак, чреда событий, начавшихся с изменения направления крестового похода и ускоренных внутренними раздорами в Византии, завершилась в воскресенье 16 мая 1204 г. коронацией франкского рыцаря, одного из тех "варваров", к которым греки относились с презрением.

Робер де Клари, которому мы обязаны детальным описанием церемонии коронации, был всего лишь захудалым пикардийским рыцарем, "фьеф" которого, расположенный в Клари-лес-Пернуа, в диацезе Амьена, заключал в себе только шесть гектаров земли. Он состоял в пехтуре того похода, одним из руководителей которого был Жоффруа де Виллардуэн. К счастью, они оба оставили нам свой рассказ о нем, что дает представление об одних и тех же событиях и генерала, и солдата.

Что касается описания коронации, то солдат в этом явно берет верх. Виллардуэн лишь кратко упоминает, что Балдуин Фландрский, избранный своими товарищами по оружию с общего согласия венецианцев и франков, после провозглашения императором в полночь перед армией был коронован "к великой радости и чести в церкви Святой Софии" и что "много богатой одежды было пошито для этой коронации". А Робер де Клари, простой солдат, которому повезло присутствовать на уникальном зрелище, был им ослеплен, и сумел, передавая воспоминания, отметить все детали, как репортер нашего времени. Его отчет, почти кинематографический по последовательности действий и жестов, нужно лишь только переложить, чтобы придать ему темп прямого радиорепортажа о коронации. Об этом можно судить по этому отрывку, где прошедшее время заменено настоящим:

"Император подходит к алтарю, он становится на колени, с него снимают плащ, затем паллиум, и он остается в простой котте; золотые пуговицы на котте спереди и сзади расстегивают, и когда он остается обнаженным по грудь, приступают к миропомазанию. После миропомазания застегивают пуговицы котты, надевают на него паллиум и плащ, который застегивают на плече. Когда его одели, два епископа берут с алтаря корону, к ним присоединяются другие епископы, и все вместе, взяв корону, они ее благословляют, освящают и возлагают ему на голову; затем ему на шею вешают очень дорогой камень в оправе, за который император Мануил заплатил шестьдесят две тысячи марок.

Коронация завершилась, его усаживают в высокое кресло; он остается в нем, пока поют мессу; в одной руке он держит скипетр, в другой золотую державу с маленьким крестом наверху; надетые на него украшения стоят больше, чем сокровища могущественного короля. Месса закончилась, и к нему подводят белого коня, на которого он садится; бароны провожают его до дворца Буколеон, и там они усаживают его на трон Константина. И, сидя на троне Константина, он принимает оммаж от всех в качестве императора; греки, присутствующие во дворце, также оказывают ему почтение как своему святому императору".