Н. Кальма - Джон Браун

Он сказал юношам, что готов вести их на Юг, но надо, чтобы на Севере остались преданные люди, которые в случае нужды поддержат их и подготовят общественное мнение. Он должен поехать, сообщить им свой план и добиться их помощи. За это время занятия в Спрингдейле должны продолжаться, как обычно. Он пришлет своим «студентам» письмо, и, когда они прочтут: «Старые шахтеры, возвращайтесь», они должны быть готовы.

Приближалась весна, а о Брауне не было никаких известий. В комитете уже начинали поговаривать, что «старый джентльмен» всех одурачил. И вдруг он появился так же внезапно, как исчез. В сырое февральское утро он вошел в дом Фредерика Дугласа в Рочестере.

Блестящий публицист и оратор, сам бывший раб, негр Дуглас был одним из самых выдающихся деятелей аболиционистского движения. Чтобы быть свободным в своих действиях, он с помощью друзей выкупился из рабства. С тридцатых годов XIX столетия имя Дугласа, борца против рабства, встречается на всех этапах истории негритянского народа. Дугласу надо было обладать огромным политическим мужеством, чтобы возглавлять борьбу. Не раз ему угрожали смертью, за ним охотились сторонники рабовладения, в продолжение почти всей жизни его подвергали всевозможным преследованиям и оскорблениям.

Когда был принят закон о беглых рабах, многие негритянские лидеры были вынуждены скрыться в подполье или за границу. Но Фредерик Дуглас отважно выступал на митингах, издавал свою газету, принимал участие в избирательных кампаниях. Все аболиционисты цитировали слова Дугласа по поводу принятого закона «Канзас — Небраска»: «Борьба идет за власть. Рабовладельцы стремятся к безраздельному господству и хотят изгнать свободу из республики. Они хотели бы прогнать школьного учителя и на его место водворить надсмотрщика за рабами, сжечь школы и на месте их врыть столбы для порки, запретить библию и заменить ее кровавым законом, упразднить свободный труд с его правом на вознаграждение и установить рабство с его страхом перед кнутом».

Дуглас требовал последовательного наступления на всю систему рабовладения. «Необходимо ясно понять, — говорил он, — что рабство не имеет права на существование где бы то ни было, что рабство — это система незаконного насилия и что его бесчисленные ужасные преступления должны быть разоблачены перед всем миром с такой потрясающей убедительностью, чтобы заставить торговцев людьми трепетать и призывать скалы и горы обрушиться на них».

В доме Дугласа капитан Браун — друг черного народа — был желанным гостем. Дуглас радостно приветствовал его.

— Пусть люди думают, Дуглас, что я в Канзасе, — прежде всего сказал Браун, — я буду жить здесь под именем Хоукинса. Запомните: Нельсон Хоукинс.

Он спросил о «полковнике». Дуглас рассказал, что почти все друзья Брауна в Новой Англии получили от Фордза угрожающие письма.

Браун сжал руки так, что у него побелели пальцы.

— Негодяй! Он первый, в ком я обманулся.

Нет, он не забудет «полковника», он припомнит ему обманутое доверие! И Дуглас увидел недобрую складку, появившуюся у Брауна между бровями.

Всю ночь напролет хозяин и гость говорили о неграх, о делах «подпольной железной дороги», об аболиционистских комитетах. Аболиционизм на Севере вырастал в крупную политическую силу. Но аболиционисты все еще придерживались умеренных вглядов, хотя уже перестали надеяться на смягчение нравов. Зато «подпольная железная дорога» переправляла в Канаду все больше беглых невольников. Дуглас с восторгом говорил о негритянке Гарриет Табмен, которую прозвали Черным Провидением: Гарриет переправила в свободные штаты больше тысячи беглых.

Эту черную женщину разыскивали по всем штатам, и сорок тысяч долларов было обещано тому, кто доставит ее живую или мертвую. Она была рабыней на плантации в Мэриленде, когда один из надсмотрщиков разбил ей голову железной гирей. Она выжила и три года спустя убила этого человека. Разумеется, ей пришлось бежать с плантации, и с тех пор ее жизнь была посвящена освобождению соплеменников. Она прокрадывалась во владения белых и уводила за собой их черных рабов. Сотни негров переправила Гарриет Табмен в Канаду и, несмотря на постоянную слежку, оставалась неуловимой. Негры верили, что она находится под особым покровительством бога.

— Она обещала прийти, когда вы позовете ее, капитан, — сказал Дуглас Брауну.

Он вручил гостю список верных людей, готовых явиться по первому зову друга негров. Это были все бывшие невольники, рассеянные от Мэриленда до Канады. Браун внимательно прочел список.

— Я должен сам увидеться с этими людьми, — сказал он Дугласу, — через несколько дней, может быть…

Он чего-то недоговаривал. Негр терялся в догадках: гость был скрытен и туманно говорил о каком-то деле всей своей жизни, о том, что ему хотелось бы напоследок повидать семью, о десяти молодых вождях. Канзас, по-видимому, был забыт. Быть может, предстоит массовый побег рабов из Миссури? Дуглас напряженно вглядывался в гостя, но лицо Брауна, сухое, с туго обтянутыми скулами и белой ниспадающей бородой, не выдавало мыслей. На рассвете, когда гость и хозяин расходились по своим спальням, Браун вдруг вытащил из бокового кармана сложенный вчетверо лист бумаги. «Временная конституция и установления для народов Соединенных Штатов», прочел Дуглас заглавие, выведенное путаным почерком капитана. Гость говорил о бегстве рабов, а это заглавие указывало на другие, более обширные замыслы.

В следующие дни Браун чертил планы, диаграммы, писал письма своим сторонникам в свободных штатах. Он извещал их, что выехал из Канзаса, чтобы закончить приготовления к одному чрезвычайно важному предприятию, которое их, несомненно, заинтересует. Это самое серьезное дело в его жизни. Но снова нужны средства. Помогут ли ему друзья? Он просит в последний раз.

Вскоре на имя Нельсона Хоукинса пришли негодующие, возмущенные ответы. Что он опять выдумал? Где он был до сих пор? Почему молчал? Что сделал с фондами, ассигнованными на борьбу в Канзасе? Кто этот негодяй Фордз и насколько можно ему доверять? Мистер Хоукинс должен немедленно приехать в Бостон, с ним необходимо объясниться.

Браун с кривой усмешкой прочитывал все письма. Он холодно отклонил приглашение в Бостон: считается, что Браун находится на границе Канзаса, и было бы небезопасно для него появиться в Бостоне. В свою очередь, он приглашал всех на совещание в Питерборо, к Герриту Смиту. Там он сообщит нечто важное для всех сторонников его дела.

18 февраля 1858 года Геррит Смит записывает в своем дневнике: «Сегодня прибыл наш старый и уважаемый друг, капитан Джон Браун из Канзаса».