Александр Костин - ЗАГОВОР ГОРБАЧЕВА И ЕЛЬЦИНА: КТО СТОЯЛ ЗА ХОЗЯЕВАМИ КРЕМЛЯ?

Ну, просто невеста на выданье: «маленькая дачка» — плохо (обидно), большая, даже после Генсека, — опять плохо — до бессмысленности огромная. Так вам, Борис Николаевич, никак угодить невозможно. А вот ваш верный оруженосец вспоминает, что все было совсем по иному:

«Когда Горбачев предложил ему переселиться на свою бывшую дачу, Ельцин помчался туда сломя голову. Потом в Управделами говорили, что это был первый в истории случай, когда человек переехал жить безо всякого ремонта. После Горбачева там остались дырки в стенах, выцветшие обои, гвозди везде торчали. Но Борис Николаевич так хотел выказать преданность генсеку, что никакие неурядицы его не могли остановить. Правда, потом, когда он уехал в отпуск, на даче сделали косметический ремонт.

Эта дача — так называемый объект «Москва-река-5» — ненамного отличалась от прежней ельцинской дачи. Может, только размерами. Все остальное было как в Вешках: спальни, бильярдная, кинозал. Единственное — старую дачу строили еще при Сталине, а новая была одна из самых свежих: конец 70-х. Типичная «посохинская» коробка, но с особым, современным дизайном внутри. И еще участок — 17 гектаров.

После 1991 года Ельцин эту дачу Горбачеву вернул обратно. Там он теперь и живет» [145] Там же. С. 116. .

Высказывая свое недовольство Горбачевым, который не все время уделяет ему любимому, Ельцин, с одной стороны, подтверждает свойственный ему маниакально-депрессивный синдром, а, с другой стороны, старается завуалировать почти уже очевидный факт, что все у них с Генсеком «сладилось», знает он уже свою ближайшую задачу, а также стратегический замысел по крушению КПСС и Советского Союза.

«Он ведет себя точь-в-точь как одноклассник какой-нибудь знаменитости, который, видя своего школьного приятеля на телеэкране, не преминет заметить: тоже мне — звезда. Помню, как в третьем классе накостылял я ему по шее…

Медицинский диагноз

«Маниакально-депрессивный синдром, как правило, сопровождается депрессией с проявлениями необоснованной раздражительности или даже злобности. Это единственный вариант депрессии, где на фоне тоскливо-злобного аффекта больные высказывают претензии не к себе, а к окружающим. Они испытывают мучительное желание как-то разрядить свое внутреннее напряжение, выместить раздражение на ком-нибудь или на чем-нибудь».

Впрочем, тогда еще всех особенностей характера своего протеже Горбачев не знал. Ельцин импонировал ему своей активностью, неординарным подходом к работе.

Не все разделяли этот щенячий восторг. Секретарь ЦК и будущий премьер Николай Рыжков, например, весьма скептически относился к Ельцину. Когда Горбачев с Лигачевым поинтересовались мнением бывшего директора «Уралмаша» (он-то знал Ельцина еще по Свердловску), тот дал земляку просто-таки уничижительную характеристику.

«Ельцин… по натуре своей — разрушитель. Наломает дров, вот увидите! Ему противопоказана большая власть. Вы сделали уже одну ошибку, переведя его в ЦК из Свердловска. Не делайте еще одну, роковую»» [146] Цит. по: А. Хиншлтейн. Ельцин. Кремль. История болезни. М.: «Олма Медиа Групп», 2008. С. 71. .

Наивный Вы, многоуважаемый Николай Иванович! Подумаешь, испугал разрушителя Горбачева тем, что Ельцин — разрушитель! Вот это качество, как раз, и было решающим при назначении его на должность первого секретаря Московского горкома партии. Московская парторганизация занозой торчала в «великолепно» разработанном плане Горбачева по уничтожению коммунизма. Много позднее, в 1999 году, выступая на семинаре, устроенном Американским университетом в Турции, он признается:

«Целью всей моей жизни было уничтожение коммунизма, невыносимой диктатуры над людьми. Меня полностью поддержала моя жена, которая поняла необходимость этого даже раньше, чем я. Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и стране. Именно поэтому моя жена все время подталкивала меня к тому, чтобы я последовательно занимал все более и более высокое положение в стране.

Когда же я лично познакомился с Западом, я понял, что я не могу отступить от поставленной цели. А для ее достижения я должен был заменить все руководство КПСС и СССР, а также руководство во всех социалистических странах. Моим идеалом в то время был путь социал-демократических стран. Плановая экономика не позволяла реализовать потенциал, которым обладали народы социалистического лагеря. Только переход на рыночную экономику мог дать возможность нашим странам динамично развиваться.

Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей. Среди них особое место занимают А. Н. Яковлев и Э. Г. Шеварднадзе, заслуги которых, в нашем общем деле просто неоценимы» [147] Цит. по: Газета «USVIT» («Заря»). № 24. 1999. Словения. В переводе, опубликованном в газете «Ветеран». № 27. июль. 2000. .

Неудивительно, что столь грандиозный план по уничтожению коммунизма во всемирном масштабе Горбачев начал именно с Москвы, а в качестве ударной силы в его «походе на Москву» ему потребовался опытный разрушитель строительного профиля («ломать — не строить»). Если он в течении 30 лет то и дело строил и ломал, то другого кандидата для выполнения намеченной миссии — не сыскать. В. В. Гришин, который руководил Московской городской парторганизацией в течение 18 лет, явно не устраивал Горбачева. Это был очень опытный руководитель, хорошо знавший тонкости аппаратных игр, почему и пользовался непререкаемым авторитетом не только у Л. И. Брежнева, которого он всегда поддерживал, но и партийного актива столичной парторганизации, насчитывающей свыше одного миллиона коммунистов.

«Свергать» Гришина начал еще Андропов, который однако не успел довести дело до конца по причине своей смерти (о методах устранения неугодных руководителей, которые были «помехой» на его пути к высшей власти, — несколько ниже). Ельцин, для порядка, немного «поломался», де мол, не справлюсь и все такое прочее, но естественно, потом «согласился», поскольку Горбачев, скорее всего посвятил его в свои планы, настолько, чтобы Ельцин понял свою задачу на ближайшее время. В своей «Исповеди…» он красочно описывает весь этот ритуал, но, что особенно приметно, так это характеристика В. В. Гришину, данная этим «недоутопленником» во младенчестве:

«Проработал я секретарем ЦК несколько месяцев, и вдруг 22 декабря 1985 года меня вызывают на Политбюро. О чем пойдет разговор, я не знал, но, когда увидел, что в кабинете нет секретарей ЦК, а присутствуют только члены Политбюро, понял, что речь будет идти, видимо, обо мне. Горбачев начал примерно так: Политбюро посоветовались и решило, чтобы я возглавил Московскую городскую партийную организацию — почти миллион двести тысяч коммунистов, с населением города — девять миллионов человек. Для меня это было абсолютно неожиданно. Я встал и начал говорить о нецелесообразности такого решения. Во-первых, я — инженер-строитель, имею большой производственный стаж. Наметились мысли и какие-то заделы по выходу отрасли из тупика. Я был бы полезнее, работая секретарем ЦК. К тому же в Москве я не знаю хорошо кадры, мне будет очень трудно работать.