(Бирюк) Петров - Юг в огне

- А кто в него еще влюблен? - живо спросила Марина. - Кого ты имеешь в виду?

Вера смутилась:

- Я о тебе говорю.

- Но ты сказала "тоже". Значит, еще кто-то влюблен в Виктора?..

- Глупости говоришь, - вспыхнула Вера и отвернулась. - Я так не могла сказать... Почем я знаю, кто в него влюблен, если я его в год раз встречаю...

XXI

К вечеру со службы пришел Константин, мрачный, хмурый.

- Что с тобой, мальчик? - беспокойно осведомилась Вера. Что-нибудь случилось?

- Ничего особенного, - буркнул Константин.

- Нет, я вижу, что случилось что-то, скажи.

Но Константин угрюмо отмахивался:

- Ничего не случилось.

Вера увела его в спальню, плотно прикрыла дверь.

- Говори!

- Сегодня атаман Краснов, - наконец сказал Константин, - распределил обязанности и старшинство между своими адъютантами. И, понимаешь, полковника Плетнева он назначил первым адъютантом, а меня вторым... Черт побрал!.. Я был убежден, что я буду первым адъютантом... и вот, видишь, как получилось...

- А это не все равно? - пожала плечами Вера. - Какая разница, не понимаю.

- Вот именно, что ты ничего не понимаешь, - сердито выкрикнул Константин. - Первый адъютант - это значит многое, ему больше доверяют, ему больше и уважения. Между прочим, этот Плетнев такая сволочь... Взяточник, казнокрад...

- А ты не взяточник? - насмешливо посмотрела на мужа Вера.

- Ну я... я... я просто не отказываюсь от подарков... Для тебя же... А этот Плетнев, как я слышал, даже большевистски настроен...

- Скажи об этом генералу Краснову.

- Вот тоже посоветовала, - фыркнул Константин. - Разве мне удобно это делать?.. Сразу же поймут, что я добиваюсь должности первого адъютанта.

- Пошли атаману анонимку. Напиши, что Плетнев большевистский шпион и он служит у атамана лишь для того, чтобы выведывать тайны и сообщать о них большевикам...

- Верка! Черт тебя побрал! - повеселев, крикнул Константин. - А это ведь ты дельно сказала. Дай я тебя за это расцелую... Мысль прекрасная. Напишу анонимное письмо, я в нем такое распишу про Плетнева, что атаман Краснов просто ахнет... Ха-ха-ха!.. Ну и умница же!.. Дельно, дельно подсказала. Сейчас же и пойду писать. Конечно, можно бы и без письма обойтись, попросить бы снова твоего Брэйнарда... Но, я думаю, неудобно осаждать его такими мелочами... Он пригодится нам на более крупное...

- Конечно, неудобно, - согласилась Вера. - Лучше напиши анонимку. Я думаю, что это подействует.

- Правильно. Пойду писать. - И он тотчас же пошел в свой кабинет, принялся за составление письма.

Вечером к Ермаковым приехали англичане во главе с Брэйнардом. Вера представила им свою сестру.

- Очень рад с вами познакомиться, - пожимая руку Марины, сказал Брэйнард. - Вы совсем не похожи на сестру. Но тоже приятная, красивая... Неужели, Вера Сергеевна, у вас еще есть такие прелестные сестры?

- Нет, мистер Брэйнард, - смеясь, сказала Вера. - Эта сестра у меня единственная.

Константин поставил на стол две бутылки мадеры.

- Прошу, господа! - пригласил он гостей.

Те с удовольствием приняли приглашение и подсели к столу.

- Марочка, - обратилась Вера к сестре, - ты почему не садишься?

- Не хочу. Я лучше поиграю на рояле. Можно?

- Конечно, можно.

Марина, подсев к роялю, стала играть Чайковского "Времена года"...

К ней подошел лейтенант Гулден.

- Простите, мисс Марина, - сказал он по-английски. - Я не помешаю?

- Нет, - ответила Марина.

Этот молодой скромный англичанин был ей симпатичен, и она охотно с ним разговаривала.

- Вам здесь нравится? - спросила она у Гулдена.

- О, да! - сказал он. - Россия прекрасная страна. Люди здесь хорошие... Но я не понимаю... - замялся он, - зачем эта война! Я не переношу кровопролития. Это ужасно, когда люди убивают друг друга... Разве нельзя жить в мире, согласии?

- Но вы ведь тоже приехали воевать? Вам тоже, вероятно, придется участвовать в войне?

- Да, мисс Марина, я приехал, - с огорчением сказал англичанин. - Но как бы я мог не приехать?.. Мой отец простой слесарь, на гроши учил меня, отрывая их с болью от заработка. Ведь, кроме меня, в семье еще двое детей... И прямо со школьной скамьи я попал сюда. Не хотелось мне ехать, но я поехал. Если я откажусь, будут неприятности... Я бы принес большое огорчение своим родителям...

- Да, это правда, - согласилась Марина. - Огорчать родителей не надо.

- Я очень люблю своих родителей, - задумчиво сказал лейтенант. - И они меня любят... И если со мной что случится, они не переживут такого несчастья...

- А вы не ходите на фронт, - шепнула Марина, проникаясь сочувствием к англичанину.

- Невозможно, - вздохнул лейтенант. - Я прислан в качестве инструктора танкового дела. Я обучаю русских офицеров и солдат, как нужно обращаться с танками. Мне обязательно придется с танковым отрядом выступать на фронт...

- Без вас не обойдутся?

- Нет.

Они стали откровенно говорить между собою.

- Вы знаете, мисс Марина, - тихо сказал Гулден. - Я ведь совсем не такой, как те, - кивнул он на стол, за которым сидели англичане. - Они из богатых семей, ненавидят большевиков. А мне за что их ненавидеть? Когда мой отец провожал меня сюда, он сказал: "Джон, старайся не воевать с большевиками. Большевики, сказал он, такие же рабочие, как и твой отец". Но как, мисс Марина, я не буду с ними воевать, если меня заставляют?..

- Вы очень откровенны со мной, мистер Джон, - сказала Марина. - Я благодарю вас за откровенность. Но не со всеми можно так говорить... Во мне, конечно, вы не сомневайтесь, я ваш друг и разделяю ваше мнение...

- Я это почувствовал, мисс Марина! - воскликнул англичанин. - Я никому не могу сказать то, что говорил вам... Вы - добрая девушка. Давайте будем друзьями, - протянул он ей руку.

- С удовольствием, мистер Джон! - пожала его руку Марина.

* * *

Словно завороженные красотой морозного утра, будто к чему-то прислушиваясь, недвижимо стояли в садах опушенные инеем деревья.

Из-за лилового заснеженного бугра медлительно поднималось холодное, неласковое солнце. На яблонях и грушах, протянувших ветви навстречу солнцу, дрожали изумительные переливы разноцветных искр.

По хутору голосисто перекликались петухи. С верхушки высокого оголенного тополя о чем-то деловито и оживленно стрекотала сорока.

На краю хутора из трубы занесенного сугробами куреня вывалился клуб дыма и, вытянувшись длинным столбом, пополз к небу.

И по мере того, как солнце все выше поднималось и меняло свои тона и оттенки, менялись и яблони, и груши в садах. То они розовели на восходе, как в пору майского цветения, то становились голубоватыми и фиолетовыми, как в сумерки...

У колодца, глядя, как кавалеристы наливали в корыто воду лошадям, собрались бабы и девушки с коромыслами на плечах. Посмеиваясь и перебрасываясь шутками с солдатами, они ждали, когда те напоят лошадей.