(Бирюк) Петров - Перед лицом Родины

- Кто это "мы"?

- Ну, вот, к примеру, я и другие. Работаем на пользу России, ну, нам и платят за это...

- Понятно.

Яковлев хотел еще что-то сказать, но вошел Воробьев, держа в руках две бутылки вина. Он поставил их на стол.

- Стаканы-то, Константин Васильевич, надеюсь, у нас найдутся? спросил молодой человек.

- Да вот один у меня есть, - усмехнулся тот, ставя его на стол. - А остальные у хозяйки попрошу.

После ухода Ермакова Яковлев спросил у Воробьева:

- Слушай, Ефим, он знает что-нибудь о нашей организации? Ты ему рассказывал или нет?

- Я только намекнул ему, что можно, мол, и его пристроить в нашу организацию. Он пойдет! - уверенно сказал Воробьев. - Дошел до ручки, как говорится. Деваться некуда. В Сену головой вниз хотел нырять.

- Надо его прощупать сначала, - прохрипел Яковлев.

Вошел Константин, неся два стакана.

- Вот, господа, закусить-то у меня нечем, - сказал он. - Да, откровенно говоря, я привык здесь вино пить по-французски, без закуски. Разливайте, Ефим Харитонович.

Воробьев наполнил стаканы вином.

- Холодненькое, - сказал он. - Прямо из погребка.

- Ну, за ваше здоровье, господа, - чокнулся Ермаков с Яковлевым и Воробьевым.

- За ваше! - буркнул Яковлев.

- О! - заметил Ермаков, отхлебывая из стакана. - Вино в самом деле замечательное. Что это за вино?

- Мне сказал торговец, что это мускат-люнель, - ответил Воробьев. - А если это так, то оно считается одним из лучших.

- Все-таки хоть ты и отвиливаешь от разговора о Вере Сергеевне, переходя на "ты", рассмеялся Яковлев, - а надо сказать, ну и баба же была. Помню, вокруг нее все увивались - и графчик этот Сфорца, и поляк Розалион-Сошальский, да и я за ней ухлестывал грешным делом. Хе-хе! Ну, не будем об этом, генерал. Вижу, не нравится тебе этот разговор... Давай о делах побеседуем. Так что ж, генерал Ермаков, ты вроде хочешь с нами работать?

- Михаил Михайлович, - хмуро сказал Константин. - Я вас уважаю, уважайте и вы меня, пожалуйста.

- А разве я не уважаю тебя, генерал, а?

- Если уважаете, то прошу вас не называть меня генералом... Это пышное звание мне радости не приносит, а, наоборот, огорчает. Когда-то оно было к месту, и я стремился к этому званию, а сейчас глупо называть меня так...

- Пожалуйста, - протянул Яковлев. - Не хочешь, можем и не называть.

- Да, я, Михаил Михайлович, не возражал бы поработать у вас, - тихо сказал Константин. - Только мне хочется подробнее знать, в чем будет заключаться моя деятельность?

- А в чем придется, - ответил Яковлев. - Нам нужны до зарезу люди, геройские, преданные, такие, что под пулей и огнем не пискнут. Мы их тут подучиваем кое-чему. У нас есть специалисты, которые могут любому делу научить. Хе-хе! Месяца три-четыре мы накачиваем их разными премудростями, а потом в Россию переправляем...

- Будем откровенны, Михаил Михайлович, в Россию-то вы засылаете людей зачем? За шпионскими сведениями, за информацией, я думаю, диверсии производить. Так ведь?

- Ну, конечно, не с барышнями гулять, - захохотал Яковлев. - Ты проницателен. Но ты назвал только часть дел. Есть и другие.

- А мне разве нужна подготовка в этому? - спросил Константин.

Яковлев что-то хотел ему ответить, но запнулся, нерешительно посмотрел на Воробьева, вынул из кармана несколько франков, подал их ему.

- Слушай, Воробьев, хорошее вино ты принес. Пойди-ка, дорогой, принеси еще парочку бутылок.

Воробьев понимающе улыбнулся и, взяв деньги, вышел.

- Я не хотел при нем говорить, - захрипел на ухо Константину Яковлев. - Эти все курсы, понимаешь, не для тебя, генерал... Тьфу, черт, ты уж прости меня, хочется мне тебя генералом величать... Да и почему бы мне так не называть тебя? Ты думаешь, все покончено с этим? Нет, погоди! Мы еще не такими с тобой будем генералами...

- И вы будете генералом? - усмехнулся Константин.

- Буду! - уверенно сказал Яковлев. - Ей-богу, буду! Россия, брат, оценит нашу службу ей. Оценит! Так вот, слушай! О тебе знают в нашем центре. Я тебя охарактеризовал там в наилучшем виде...

- А что это за центр?.. - спросил Константин. - Как называется?..

- Центр-то? - усмехнулся Яковлев. - А РОВС такой есть, Русский общевоинский союз... Я тоже вхожу в него. Нашей целью является борьба с Советской властью не на жизнь, а на смерть. Все силы свои кладем, чтобы рассчитаться с ней. Так вот, слушай. В одной лишь Франции нас, эмигрантов, бежавших с Дона и Крыма, поселилось десятки тысяч! Я уж не говорю о других странах. И ежели бы из этих эмигрантов хотя бы десятую часть послать в Россию к большевикам, то что бы они там сделали? Взорвали бы всю большевистскую нечисть. Ежели, к примеру, тысяч пять или, лучше, десять нам удастся перебросить в Россию, то это... - запнулся Яковлев, оглядываясь на дверь.

- Что?

- Восстание против большевиков могли бы поднять, - зашептал Яковлев. - Все время я им о том толкую. Да, беда, ничего не могу с ними поделать. Обжились тут, сволочи. Поустроились кто поваром, кто дворником, кто шофером - и успокоились... На днях познакомили меня с князем Чуховским и графом Муравьевым... Князь Чуховской служил раньше в конногвардейском полку, а сейчас работает поваром в одном маленьком ресторанчике... Граф же Муравьев был кавалергардом, а сейчас он - приказчик в мануфактурном магазинчике. Материю отмеривает. Так чем, думаешь, они в свободное время занимаются? Политикой, скажешь? Черта с два! Они спорят, чуть не дерутся, о том, кто выше по рангу: конная гвардия или кавалергарды. Вот дураки!..

- Ну, черт с ними! - сказал Константин. - Так что вы со мной думаете делать?..

- Тебя, мой друг, предназначаем для большой роли, - хихикнул Яковлев. - Ты поедешь на Дон и постараешься поднять там восстание среди недовольных Советской властью казаков.

- Да-а, - протянул Константин. - Ничего себе работенка.

- Ты - генерал, казак. Авторитетный среди казачества. Многие тебя поддержат. Да и мы поможем...

- Кто это вы?

- Да наш союз, - сказал Яковлев. - Это между нами. Секрет! Большой секрет!.. Понимаешь, ни слова никому об этом...

- Можно? - осторожно приоткрыл дверь Воробьев.

- Входи, - сказал Яковлев.

Воробьев вошел в комнату, поставил бутылки на стол и внимательно оглядел собеседников. Яковлев уже рассуждал совершенно о другом:

- Нам говорят, что вот, дескать, есть здесь много эмигрантской молодежи. А молодежь-де - наша опора. А какая она, к черту, опора? Ведь она же, понимаешь, совсем забыла о России, приобщилась к французским порядкам, породнилась с французами. А наши казаки-молодцы офранцузились тоже. Ничего в них казачьего не осталось. На завод Рено поустроились рабочими, франки зашибают. А кое-кто из них, так, понимаешь, поженились на француженках-вдовах, женах убитых на войне. Фермерами или батраками тут позаделались. Да разве ж их заставишь теперь идти в Россию освобождать ее от большевизма? Нет, отвоевались они, да и жены не пустят...