И Петров - Четверть века в Большом (Жизнь, Творчество, Размышления)

Среди баритонов одно из ведущих мест в Большом театре занимал Владимир Федорович Любченко. Приятный, как актер, он и как человек был доброжелательный. Лицо его часто освещалось открытой милой улыбкой. Ему удавались партии Риголетто, Скарпиа, Троекурова. Владимир Федорович часто подходил ко мне и высказывал свое впечатление о моем пении, советовал, как, по его мнению, можно исполнить то или иное место.

Очень интересным певцом был также Александр Иосифович Батурин. Он учился в "Ла Скала" и был мастером своего дела. Очень красивый высокий бас кантанте позволял ему петь и басовые, и баритональные партии. В начале своей карьеры актер исполнял Мефистофеля, Мельника в "Русалке", Досифея. Но в последние годы, видимо не желая соревноваться с Пироговым и Рейзеном, Александр Иосифович начал выступать в партиях Руслана (причем пел его прекрасно), Томского, Князя Игоря, Эскамильо, Вильгельма Телля, Пимена, Нилаканты, Кочубея.

В дальнейшем Александр Иосифович стал профессором консерватории и подготовил много хороших певцов, которые поют в разных театрах нашей страны. Александр Иосифович был очень симпатичным, жизнерадостным человеком, он часто помогал мне советами, и мы дружили с ним, хотя спустя несколько лет мы стали "соперниками" по многим партиям.

Среди теноров Большого театра ведущее положение занимал Иван Семенович Козловский, под руководством которого я начинал свою карьеру певца в оперном ансамбле при Московской филармонии. С первых моих шагов на сцене Иван Семенович проявлял ко мне внимание и старался направлять меня по правильному пути. Когда же в 1943 году я начал работать в Большом театре, мы еще более сблизились. Со временем я получил возможность петь с ним в одних спектаклях и всегда с большим удовольствием вспоминаю о наших совместных выступлениях в "Фаусте", "Севильском цирюльнике", "Демоне", "Борисе Годунове", "Евгении Онегине", "Князе Игоре". В этих операх, как, впрочем, и во всех других, Козловский поражал не только публику, но и нас, артистов, своим неподражаемым мастерством.

Замечательным певцом-тенором был Сергей Яковлевич Лемешев. Впервые я услышал его незадолго до начала войны в партии Фауста. Уже в первых двух картинах он завоевал все симпатии публики. Светлых тонов костюм с развевающимся плащом, светлое трико, шпага и небольшая, в виде венца, шляпа с перьями подчеркивали стройную юношескую фигуру Фауста - Лемешева. Внешний облик певца был чрезвычайно привлекательным, а его голос лился звонко, красиво, свободно. Тогда я и не смел подумать о том, что вскоре на этой сцене буду петь в спектаклях вместе с Сергеем Яковлевичем.

Наше первое совместное выступление произошло в опере "Ромео и Джульетта". Помню нашу встречу. Мы, несколько участников спектакля, сидели в классе, ожидая начала спевки. Вдруг дверь отворилась и легкой походкой вошел стройный молодой человек (а в это время Лемешеву было уже за сорок). Он моментально покорил всех своей простотой, доброй улыбкой, сияющими серо-голубыми глазами и теплыми словами приветствия. Я сразу понял, что с таким человеком работать будет легко и приятно, и не ошибся. Спевки, репетиции на сцене и в классах, уроки фехтования Сергей Яковлевич проводил с энтузиазмом, с большим желанием сделать свою роль яркой, многогранной, привлекательной. В то же время он помогал всем артистам, занятым в спектакле, своими добрыми и нужными советами.

Вскоре в Большом театре начались репетиции "Руслана и Людмилы". Здесь Лемешев исполнял партию Баяна, казалось бы, небольшую, статичную, где артист занят лишь в одной первой картине оперы. Вокальная партия Баяна две песни. Но как они звучали у Сергея Яковлевича! Голос лился свободно, звонко, на большом дыхании и с необыкновенной теплотой. У певца была предельно ясная и четкая дикция. Ярко донесенное каждое слово, значительность и образность каждой фразы производили большое впечатление. И все это гармонировало с внешностью Баяна - Лемешева. Копна седых волос, спускающихся на плечи старца, седая окладистая борода с усами, сверкающий из-под густых бровей взор живых, умных и добрых глаз придавали облику Баяна необыкновенно притягательную силу и обаяние.

Без улыбки не могу вспомнить Лемешева в партии графа Альмавивы. В этом спектакле ярко проявился комедийный дар Сергея Яковлевича. Особенно это ощущалось в сцене, когда граф под видом пьяного солдата врывается в дом Бартоло, требуя постоя. Очень живо проводил артист и другую сцену, когда граф Альмавива, переодетый в черную длинную сутану, в шляпе с длинными полями, в больших черных очках, с нотной папкой под мышкой приходил от имени заболевшего Дона Базилио, чтобы вместо него дать урок пения Розине. Всю партию Альмавивы и эти оба превращения Лемешев проводил с тонким чувством юмора, нигде не пережимая, не переигрывая.

Большой интерес представляет одна из последних работ Сергея Яковлевича - роль, которую он исполнил в "Сорочинской ярмарке" Мусоргского. Эта роль совсем не "лемешевская", не его плана. Ведь мы привыкли слышать и видеть певца в амплуа героев-любовников. А тут вдруг ультрахарактерная партия Афанасия Ивановича, поповича. Но в этом, видимо, сказывался неуемный, ищущий, пытливый характер Лемешева-актера. Когда прошла премьера, удивлению моему не было границ. Откуда у нежного, лирического тенора вдруг зазвучали елейность, гнусавость, слащавость? Комедийный дар Лемешева и здесь проявился в полной мере. Публика от души смеялась и награждала певца дружными аплодисментами.

Я часто бывал и на концертах Сергея Яковлевича, и, кроме удовольствия, получал, как на уроках, много интересных сведений, а его вокальные и актерские приемы давали мне повод для важных выводов. Сольные выступления певца всегда проходили в переполненных залах и имели грандиозный успех.

Сергей Яковлевич тоже бывал на моих концертах, и одна из его похвал так запомнилась мне, что я хочу о ней рассказать

Я пел в тот вечер произведения Булахова, Дютша, Варламова, Оппеля, Абаза и других композиторов. По окончании моего выступления Лемешев пришел ко мне за кулисы и воскликнул: "Я поражен! Не тем, что у вас прелестно звучит голос и что вы поете с настроением. Нет! Меня поразил "Колокольчик" Гурилева. Когда вы спели первый куплет и взяли верхнюю ноту на форте, я решил, что так и должно быть. И вам это легко. Но тогда я подумал: "А как же вы справитесь со вторым куплетом, когда эту ноту нужно будет взять на пианиссимо? И вы меня покорили. Такого пианиссимо не всякий тенор может достичь! Пожалуй, и я не смогу!".

Много лет мы с Сергеем Яковлевичем проработали в Большом театре. Мне не забыть его необыкновенно ласкового отношения ко мне. "Ванечка" - так всегда называл он меня. А ведь "Ванечка" был на голову выше Сергея Яковлевича. Видимо, потому, что я был моложе Лемешева на семнадцать лет, он обращался ко мне так по-отечески ласково. Я же, как и все актеры, особенно молодежь, боготворил Сергея Яковлевича и относился к нему с большой нежностью и любовью.