И Петров - Четверть века в Большом (Жизнь, Творчество, Размышления)

У одного из устроителей концерта я спросил, каков у них концертный зал, на что тот ответил, что акустика у них неважная.

- А микрофоны есть? - спросил я.

- Нет, у нас с микрофонами не поют.

- А большой зал?

- Большой.

- Сколько вмещает?

- Двенадцать тысяч.

Я думал, что я ослышался и переспросил:

- Сколько, сколько?

Он повторил:

- Двенадцать тысяч.

У меня сердце ушло в пятки. Ведь в программе первого отделения были произведения Бетховена, Брамса, Шуберта, Россини, в программе второго Глинка, Даргомыжский, Бородин, Мусоргский, "Эй, ухнем!" Кенемана и два произведения Хренникова. Этот камерный репертуар требует не мощного звука, а выразительного пения, полутонов. Я схватился за голову.

- Давайте изменим программу, так же нельзя!

- Нет-нет, программа отпечатана. У нас не полагается менять ее. Публика идет на объявленную программу, иначе будут неприятные разговоры.

- Когда же можно посмотреть этот зал?

- Завтра утром.

- Но завтра уже концерт.

- Перед концертом и попробуете зал.

Пришли мы утром к концертному залу, и оказалось, что это баскетбольный зал при университете: баскетбол в Америке очень распространен.

- Как же я здесь буду петь? - удивился я.

- Ничего, ничего, вечером увидите, все будет в порядке

- Но где сцена?

- Все сделаем, не беспокойтесь.

К вечеру мне страшно захотелось спать. Ведь разница во времени составляет между Москвой и Юджином одиннадцать часов! И хотя я взял с собой большой термос с кофе, ноги буквально не шли. Однако нужно было собраться и спеть.

Я пришел в зал и убедился, что сцена сделана очень оригинально. Она выезжала из бокового отсека и сверху была покрыта отполированной деревянной раковиной. Эта раковина как рупор фокусировала звук, и он несся в зал. Я запел и понял, что мой голос хорошо слышен. Публика меня принимала прекрасно, и мне долго аплодировали.

После первого отделения пришла за кулисы моя жена и сказала, что голос звучит, все замечательно слышно. Я успокоился, второе отделение пел уже спокойнее и лучше и был очень рад, что "первый блин" не вышел комом. На следующий день в газетах меня похвалили за программу, за то, что я пел мягко и в стиле. Понравилась и американская песня "Миссисипи", которую я спел на "бис".

В тот же день мы выехали в город Спокан. Это соседний штат Вашингтон. Там концерт тоже проходил в большом зале, но я уже акклиматизировался, и мое выступление приняли хорошо.

После второго концерта я совсем успокоился, и мы полетели в Нью-Йорк. Здесь мы дня два или три отдыхали, осматривали город, все нам было, конечно, очень интересно.

Когда подлетаешь к Нью-Йорку или подплываешь к нему на пароходе, то большое впечатление производит статуя Свободы и громада высотных зданий, над которыми возвышается изумительный по красоте Эмпайр-Стейт билдинг. Мне очень захотелось подняться на сто второй этаж этого небоскреба. Лифт за минуту без остановки поднимает на восьмидесятый этаж, а потом еще полминуты уходит на то, чтобы подняться на самый верх. Вид здесь, конечно, очень красивый. Как на ладони - все высотные дома, Гудзон, с его замечательными мостами - изящным, воздушным Бруклинским и мостом Джорджа Вашингтона, отделанными украшениями. Однако мне не понравилось, что огромные здания, от пятидесяти до ста этажей, заслоняют солнце, от чего город делается мрачным и скучным, кроме того, в нем мало зелени.

И все же нужно признать, что в Нью-Йорке много красивых строений. Мне запомнился район Ротшильда, китайский, арка Вашингтона, музей С. Р. Гуггенхейма - белоснежное здание, напоминающее пароход. В китайском районе на секунду показалось, что я попал в Китай. Здания построены в стиле пагод, рекламы провозглашают что-то на китайском языке, привлекают взгляд многочисленные китайские ресторанчики. Мы были и в негритянском районе Нью-Йорка, Гарлеме, но тут нам не разрешили даже выйти из машины, так как это опасно.

Ночью особенно впечатляют Таймс-сквер и Бродвей. С нью-йоркской рекламой может соревноваться только лондонская, парижская и реклама Токио. Все движется, все сверкает разноцветными огнями. Это и ошеломляет, и создает оживление.

Среди массы небоскребов очень приятно видеть церкви и храмы. Они как бы приютились около своих громадных собратьев. Мне запомнились храм Эмануэля и собор святого Патрика.

Но больше всего меня пленяли прогулки по Центральному парку. Там очень много зелени, цветов, увеселений, можно покататься на лодках в прудах, можно покормить орешками ручных белок, которые бегают по парку. Но с наступлением темноты в парке находиться опасно.

Я очень люблю живопись и хотел пойти в знаменитый Метрополитен, но не мог пройти к музею, потому что всю улицу занимали демонстранты в самых разных костюмах - кто в военных, с оружием и гранатами, а кто в балетных нарядах; разыгрывалась инсценировка военных действий. Эта демонстрация, которая продлилась не один час, шла под лозунгом прекращения войны во Вьетнаме. А накануне была, оказывается, демонстрация за победу во Вьетнаме. Но из-за всех этих демонстраций музей был закрыт, и я не смог туда попасть.

Из окна своей гостиницы я с интересом наблюдал, как сносят двадцатии двадцатипятиэтажные здания, которые считаются нерентабельными, и на их месте воздвигают восьмидесятиэтажные. Сначала возводят металлический каркас, потом закрывают его пластиковыми "шторами", чтобы ничего не летело вниз, на головы прохожим, а отделка здания начинается с самого верхнего этажа (все материалы завозятся ночью).

Как автолюбитель, я интересовался в Америке и автомобилями. Мне было любопытно все, что связано с их продажей: и то, что автомобиль, проданный на исходе года, стоит уже дешевле, чем в начале, и автомобильные частные рынки, где на ветровом стекле выставляются все данные об автомобиле. Поразили меня и автомобильные кладбища, куда свозят машины, которые, на наш взгляд, еще в очень хорошем состоянии. Их потом спрессовывают, так что они превращаются в тонкие пластины, нагружают одну на другую и увозят.

И в Америке, и в Европе я обратил внимание на рекламы, предупреждающие об опасности превышения скорости. Несмотря на то, что в Америке дороги - одни из лучших в мире, скорость движения на них была ограничена. Высший предел - 60 миль в час, то есть чуть-чуть больше ста километров, хотя двигатели дают возможность развить скорость почти до трехсот.

После Нью-Йорка, где мои гастроли прошли очень хорошо, мы в приподнятом настроении полетели на самый юг Америки, в город Нью-Орлеан, который стоит в дельте Миссисипи. Это город, состоящий из двух- и трехэтажных домов с изящными балкончиками, с железными решетчатыми перильцами, украшенный красивыми южными деревьями, цветами, и если в Нью-Йорке было прохладно, то тут мы ходили в легкой одежде. В Нью-Орлеане давали в концертном исполнении оперу "Борис Годунов". Играл симфонический оркестр Орлеана, пел студенческий хор в двести двадцать человек из соседнего маленького города Баттон-Руж. И как чисто и стройно они пели на русском языке! Руководил постановкой Питер Пауль Фукс - очень опытный музыкант, замечательный дирижер (он десять лет проработал в "Метрополитен-Опера"). Прекрасные певцы Нельси Колтс - меццо-сопрано и Ричард Вил - тенор исполняли свои партии Марины Мнишек и Самозванца на русском языке.