Маргарита Альбедиль - Индия: беспредельная мудрость

Путешествие в Индию в ту эпоху было делом вполне обычным: со времен императора Августа Римская империя успешно торговала с Востоком, и Иуда Фома вполне мог добраться до Индии либо караванным путем через Месопотамию, Персию и Афганистан, либо одним из морских путей, плывя вдоль Аравийского побережья или пересекая Персидский залив. Он отправился в путь с купцом-евреем, а успеху его первой проповеди способствовала флейтистка-еврейка.

Мы не будем обсуждать историчность текста «Деяний Иуды Фомы» и вероятные реконструкции событий, отраженных в них. Как бы то ни было, начиная с VI в. на юге Индии засвидетельствованы христианские общины. По преданиям местных христиан, Иуда Фома прибыл на юго-западное побережье Индии с острова Сокотра, проповедовал христианство, завершил свою апостольскую миссию в Траванкуре и отправился на юго-восточное побережье, где и принял мученическую смерть: какой-то брахман пронзил его копьем на горе у Майлапура, где Фома имел обыкновение молиться.

Таким образом, если вопрос о пребывании Иисуса Христа в Индии еще нуждается в доказательствах, то давняя укорененность христианства в Индии не вызывает никаких сомнений – это неоспоримый исторический факт. Скорее всего, первоначально индийское христианство имело египетское происхождение: Египет в первые века новой эры поддерживал с юго-западным малабарским побережьем Индостана тесные торговые связи. Позже Римская империя утратила контроль над морскими путями, инициативу в торговле перехватил Сасанидский Иран, и христианские общины юго-запада Индии оказались под юрисдикцией персидской церкви, которая с V в. стала по преимуществу несторианской. Козьма Индикоплов в «Христианской топографии» рассказывает уже о трех христианских общинах.

Португальцы, высадившись в XV в. на малабарском побережье, нашли развалины несторианской церкви Х в., под которыми сохранилась гробница в форме купола и памятник апостолу Иуде Фоме. Они услышали также легенду о некоем мар Фоме, который по поручению епископа Евстафия должен был принять руководство Малабарской церковной организацией, поставить там епископов и пресвитеров и переселить туда христиан из других стран. Датировки миссии мар Фомы, как это часто бывает в Индии, определяются с большим трудом и расходятся на четыре столетия: то ли IV в., то ли VIII. Остается неясным, идет ли речь о двух разных исторических персонажах, Иуде Фоме и мар Фоме, или же традиция «Деяний Фомы» наложилась на версию легенды о мар Фоме.

Впрочем, индийцев это обстоятельство ничуть не заботит. Важно, что в индийской традиции апостол-основатель местного христианства известен исключительно под именем Фомы. За долгие века легенда об одном из учеников Христа превратилась для многих людей в своеобразную форму веры. Один из ее ритуалов – паломничество по святым местам, связанным с его именем. Особенно любят паломники старую церковь Святого Причастия в Мадрасе, сооруженную в 1711 г. в качестве пристройки к храму, возведенному португальцами в 1511 г.

Церковь эта расположена над пещерой, где жил святой Фома. Вход в нее открывается за дверью у основания алтаря. Под самым сводом пещеры есть такое же маленькое отверстие, как и вход; по преданию, Фома, опасаясь преследования, спасся через него бегством на Большую гору. У этого отверстия на стене виден отчетливый отпечаток руки, а у подножия холма на камне сохранился такой же ясный след стопы. Паломники верят, что оба следа принадлежат святому Фоме, который молился, по преданию, перед крестом, выбитым в скале рядом с церковью. Позади церкви в скале есть источник со сладкой ключевой водой, которая, как считается, обладает целебными свойствами. Никто из верующих не сомневается, что источник забил, когда Фома ударил по скале, чтобы напоить страждущих, собравшихся на его проповедь.

В каждом нормальном обществе согласованно взаимодействуют законодательная, исполнительная и судебная власть; подобно этому, в психике каждого человека как бы растворены три уровня смысловых ориентаций существования: эгоцентрический, группоцентрический и просоциальный. Ни один из них нельзя выделить в чистом виде, но в реальной жизни каждый из них уравновешивает другой и не позволяет единовластно доминировать какому-нибудь одному, в противном случае может развиться тяжелая душевная аномалия. Взаимодействие же этих уровней лучше всего проявляется главным образом в повседневной деятельности.

Спору нет, мы привыкли считать, что личность формируется и проявляется именно через деятельность и других путей формирования и реализации себя у нее нет. Но можно ли саму личность сводить только к этому, без всякого остатка, или она все же представляет собой нечто большее? Индийские свидетельства о взаимодействии человека и человека, человека и общества заставляют уверенно отстаивать второе.

Вряд ли кто-нибудь станет отрицать, что существенной характеристикой человека во все времена и у всех народов было ценностное отношение к происходящему, и прежде всего – к другому человеку. Как считал замечательный психолог С.Л. Рубинштейн, «первейшее из первых» условий жизни человека – это другой человек и «сердце человека соткано из его человеческих отношений к другим людям». В самом деле, самосознание человека, пожалуй, нельзя сводить только к «заочной правде» о себе. Одна из лучших современных западных формул человека была высказана М. Бахтиным, считавшим, что человек не равен самому себе. По его мнению, подлинная жизнь личности совершается как бы в точке его несовпадения с самим собой, в точке выхода за пределы всего того, что человек представляет собой как вещное бытие: «Подлинная жизнь личности доступна только диалогическому проникновению в нее, которому она сама ответно и свободно раскрывает себя. Правда о человеке в чужих устах, не обращенная к нему диалогически, то есть заочная правда, становится унижающей и умертвляющей его ложью, если касается его „святая святых“, то есть „человека в человеке“».