Маргарита Альбедиль - Индия: беспредельная мудрость

Прекрасные, как вершина горы Кайласа,

Блистающие высокими коньками крыш и шатрами,

Оглашенные музыкой, расцвеченные картинами…

Пожалуй, в таком городе с его человекосообразными масштабами действительно хотелось жить, и его невозможно было не любить. Большим и знаменитым городом – а таких было немало – не просто восхищаются или гордятся; его обычно называют жемчужиной, сравнивают с драгоценностями и сокровищем и расценивают как источник радости и наслаждений. Нам, современным людям, более привычным к антропогенным ландшафтам, понять этот восторг трудно.

Одно из самых ярких описаний древнеиндийского города, как принято считать, содержится в южноиндийской, точнее, тамильской поэме III–IV вв. «Мадурайкканджи», написанной в честь царя Недунджелияна, жившего во II в. Кажется, страницы этого описания источают ароматы цветов и благовоний, доносят звон браслетов, унизывающих руки и ноги томных красавиц, слепят блеском драгоценностей ювелирных лавок. В праздничный день, когда поэт входит в город, он красочно расцвечен флагами; одни, дарованные царем в ознаменование героических деяний, развеваются над домами военачальников, другие колышутся над лавками с веселящим пальмовым вином. Улицы заполнены радующимися людьми; звучат песни бродячих музыкантов, на рыночной площади идет бойкая торговля.

Под звуки барабана движется нарядная царская процессия, во главе которой шествуют слоны, и все это оглашается звуками раковин. За ними следуют колесницы, запряженные гарцующими конями, и пешие воины. Богатые аристократы в ярких одеждах и цветочных гирляндах проезжают в колесницах и сверкают золотом оружия. Люди толпами стекаются к храмам и поклоняются богам, кладут цветы к их изваяниям и воздают почести. Бойко идет праздничная торговля: мелкие лавочники предлагают сласти, цветочные гирлянды, ароматный порошок и бетель; старухи ходят из дома в дом и продают на женской половине цветы и безделушки. Ремесленники – ювелиры, золотых дел мастера, горшечники, медники, живописцы – как обычно, заняты своим делом. А с балконов и башен на все это праздничное великолепие смотрят красивые женщины, умащенные благовониями и украшенные драгоценностями.

Илл. 104. В Индии как будто нет ничего такого, что уже не существовало там сотни веков: такие же трудолюбивые бычки-зебу ходили и по древним протоиндийским дорогам

Вечером гетеры, виртуозно владеющие искусством обольщения, развлекают своих щедрых покровителей танцами, музыкой, пением и приятной беседой; музыка оглашает улицы; пошатываясь, бредут подвыпившие крестьяне из окрестных деревень; во дворах домов ведут неспешные беседы. Наконец город засыпает. Не спят только злые духи, привидения и взломщики, вооруженные веревочными лестницами и железными орудиями для взламывания глинобитных стен домов. Но стража бодрствует, и ночь в городе проходит спокойно. А наутро город возвращается к своей обычной жизни…

Подобных описаний городов и городской жизни в обширной индийской литературе можно найти немало. Поэты и сказители описывают их, не жалея хвалебных слов и ярких эмоциональных красок, как средоточие изобилия, пышности, богатства, сокровищ, красоты. Эти описания завораживают, но остается впечатление, что они не вполне соответствуют реальности и больше напоминают мечты, чем действительность. Отчасти так и есть. Как уже говорилось, согласно мифологическому мышлению, каждое земное явление имеет свой небесный прототип, и, прежде чем появиться на земле, оно уже существует на небе или в некоем божественном мире, и кто знает, какое из них правильнее было бы назвать реальным. Но как бы то ни было, никто не сомневался в том, что все царские города Индии построены по мифическому образцу небесного града, воплощением которого они и являются на земле. Только так они могли обрести бытийную прочность, устойчивость и истинную реальность в глазах своих жителей. Городские стены были не только военной защитой, они еще играли роль магической охраны, отграничивая и оберегая пространство освоенное, организованное, космизированное и упорядоченное от пространства чужого, неорганизованного, хаотического и неупорядоченного. По сути дела, они были границей между двумя разнородными пространствами, выполняя роль своеобразного «магического круга», внутри которого люди могли чувствовать себя защищенными высшими силами, то есть самыми надежными с их точки зрения.

В самом деле, индийские города, лучшие из лучших, обычно сравнивают с небесным градом Индры Амаравати или с тем, что ценится на земле превыше всего. Так, в «Океане сказаний» Сомадевы, созданном в Х! в., находим строки о городе Паталипутре (современная Патна): «Есть город, подлинная жемчужина земного круга, зовущийся Паталипутрой и украшенный всевозможными собранными из разных стран многоцветными камнями». Созданию города предшествовали небезынтересные события. Шива дал имя Путраки мальчику, взращенному тремя сестрами, опорой которым он и должен был стать в будущем. С помощью волшебных сандалий Путрака и его возлюбленная Патали, обещанная Шивой ему в жены, спаслись от разгневанного царя и спустились с поднебесья на берег Ганга, испив здесь из волшебной чаши. Восхищенная могуществом Путраки, Патали спросила его, что он может еще сделать, «и тогда начертил он на земле город, а в нем для защиты от недругов войско, состоящее из пеших бойцов, всадников, колесниц и слонов. Тотчас же нарисованный им город стал настоящим, а Путрака стал в нем царем, достиг большой силы и правил честно… Город же, со всеми горожанами, возникший по волшебству, достиг красы и богатства: отсюда его название Паталипутра, и в нем обитают постоянно Лакшми, богиня счастья, и Сарасвати, покровительница наук и красноречия».

Древнеиндийская традиция насчитывала семь священных городов. Скорее всего, для современного западного городского жителя это словосочетание либо лишено всякого смысла, либо он не адекватен тому, какой вкладывали в него сами индийцы. Между тем город, как явствует из сказанного выше, был пространством не профанным, а освященным, связанным с таким основополагающим понятием, как центр мира, подобно храму, о котором уже говорилось. Наша современная западная культура отсекла это понятие, оставив только его иронически сниженные вторичные значения вроде «пупа земли» и т. п., но смыслы, связанные с ним, остались подспудно существовать в нашем сознании или, скорее, в подсознании. Ведь если вдуматься глубже, то станет очевидным, что идея пространства или, точнее, пространства-времени – не более чем наш образ, и вполне возможно, что он способен к нескончаемому усложнению. Возможно также, что геометрия различных пространств может открываться нам самыми неожиданными гранями, особенно если озаботиться постижением центра.