Маргарита Альбедиль - Индия: беспредельная мудрость

Разумеется, ни одно сколько угодно талантливое описание не передаст яркого и красочного колорита этого священного города: «Нужно побывать лично в Бенаресе, чтобы понять и прочувствовать его интимную и болезненно-нервную физиономию. Для книжного изложения она неуловима», – пишет А.Е. Снесарев. И признается: «Я скоро понял, что постичь Бенарес в целом для меня не представлялось возможным, и не по одному только условию времени…» Таков обобщенный образ священного индийского города, в пространстве которого протекала жизнь людей.

Илл. 105. Хава-и-Махал, Воздушный дворец, построил в Джайпуре Махараджа Пратап Сингх в 1799 г. для женщин своего гарема, чтобы они могли оставаться невидимыми, наблюдая за городской жизнью

Подвести итог сказанному можно словами М. Элиаде, считавшего, что «несмотря на все качественное различие сакрального и профанного пространств, человек может жить только в подобного рода сакральном пространстве. И если оно не открывается ему в иерофании, человек конструирует его сам, опираясь при этом на каноны космологии и геомантии. А потому, хотя „центр" и мыслится расположенным в каком-то „далеком месте", на проникновение в которое могут рассчитывать лишь посвященные, тем не менее оказывается, что каждый дом построен в самом центре мира. Можно сказать, что одна группа традиций свидетельствует о стремлении человека без всяких усилий оказаться в „Центре Мира", другая же подчеркивает трудность, а следовательно, особую заслугу, достоинство, с которыми связан акт подобного проникновения».

В индийской культуре запечатлены обе традиции, но важно другое, а именно то, что стремление устроить центр мира в жилище человека, в его доме и городе отражает, по мнению М. Элиаде, определенную грань человеческого бытия в Космосе – то, что можно было бы назвать «тоской по раю», то есть стремление всегда, без особых усилий «пребывать в средоточии мира, реальности и сакральности, иначе говоря, естественным образом выйти за пределы человеческого существования и вернуться к божественному способу бытия». Вероятно, нет нужды говорить о том, что жизнь во времени-пространстве, ощущаемых как сакрально отмеченный центр мира, воспринималась как истинная и прочная, а не как суетная и мнимая, и это было очень важно для уверенных самоощущений горожан.

При всем богатом воображении невозможно представить себе жителя Удджаини или Бенареса, жалующегося, что у него, «слабея, жизнь проходит на задворках, холодными годами неудач», как писал Р.М. Рильке в стихотворении, начинающемся словами: «Господь, большие города обречены небесным карам». Наши современные дома и города построены отнюдь не в центре мира, а порой как раз «назло надменному соседу», и их облик, стиль и ритм жизни предрешен и подчинен ритмам бездушных машин, которые во имя научно-технического прогресса приблизили монотонный труд людей к рабскому. Наши города нередко оказываются безликими или даже суровыми и уродливыми, и мы не замечаем, как они калечат наши души. Мы привыкли к тому, что город – это мир, одетый в стекло и бетон, где под ногами не пружинит живая и теплая земля, а стелется серый и безжизненный асфальт, где перед глазами не купы деревьев, не морские дали и не линия горизонта, а железобетонные агрессивно-изломанные линии, где вместо травяных и цветочных ковров – автомобильные стоянки, а вместо ветра, напоенного влагой, – выхлопные газы, несущие удушье и болезни, и вместо ярких звезд – пелена пыли и мглы, и мелодии ветра заглушены гулом моторов. Стандартные дома, стандартная одежда, стандартные мысли…

Наше время индийцы называют кали-югой, веком царства Кали, злой богини разрушения. Согласно индуистским установлениям, дхарма считается вечной и неизменной, но неукоснительное следование ей зависит от качества времени, а оно различается в разных югах, то есть космо-исторических эпохах. Считается, что в первую из них, крита-югу, – господствовал божественный порядок – дхарма, прочно стоящий на четырех ногах: правдивости, почитании, сострадании и приветливом обращении. Люди жили в полном довольстве и благоденствии, не зная болезней, злобы, ненависти, страха, ревности и других негодных чувств. Они получали по желанию плоды земли, и им не было необходимости что-либо выращивать, продавать и покупать.

В следующую эпоху, трета-югу, дхарма стояла уже на трех ногах: добродетелей стало на четверть меньше. Люди стали приносить жертвы богам и обращаться к ним, чтобы те исполнили их желания. Упадок продолжался, и в двапара-юге дхарма опиралась лишь на две ноги. Люди стали злобными, фальшивыми и недовольными, и потому среди них распространялись болезни и несчастья. Наконец, наступила последняя эра, кали-юга, – нынешний век, самый плохой из всех. От всех прежних добродетелей осталась лишь одна четверть, да и та быстро приходит в негодность. Дхарма, опирающаяся на одну ногу, бессильна и слаба. Вконец испорченные, неприветливые и сварливые люди стали слепыми орудиями своих страстей и соблазнов, и потому их не оставляют несчастья; они погрязли в ненависти, лжи, лености, злобности и слабости, и над ними властвует тьма невежества. Тот, кто в этот период не следует дхарме, будет наказан по закону кармы, а накапливающий дхарму по тому же закону будет вознагражден.

Такова кали-юга, этот своеобразный «железный век» индийской мифологии; считается, что не было на земле времени ужаснее и страшнее. Как писал сикхский гуру Нанак, характеризуя тяготы этого времени, «грех сидит на троне, скупость служит казначеем, ложь – военачальником, алчность – судьей». Обличению мрачных сторон «железного века» посвящено огромное количество устных и письменных высказываний, уже не первое столетие переполняющих индийское искусство и литературу. «Век подобен мечу, а цари – мясникам», – писал еще в XVI в. Тулсидас в поэме «Море подвигов Рамы» – переложении эпоса. Эта поэма, обладающая выдающимися литературными достоинствами, чрезвычайно популярна в Индии. Ее читают, поют, инсценируют везде, где понимают язык хинди, на котором она написана.

Рожденный в брахманской семье и получивший классическое образование, Тулсидас в детстве остался сиротой и в полной мере изведал горе, нужду и лишения. Может быть, именно поэтому он описал мрачные стороны калиюги весьма реалистично и проникновенно. Но интересно другое. Говоря о человеческих страданиях и бедах, он видит их главную причину в том, что люди отвергли предписанные богами кастовые законы:

Читать дальше