Михаил Кром - Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.

Наконец, при изучении политических событий рассматриваемого периода нельзя обойтись без серийных публикаций дипломатических документов — таких как «Кодекс посланий XV в.», «Акты Александра, короля польского», «Акта Томициана» и др. [140]

И нарративные источники, и дипломатические документы изображают лишь внешнюю сторону событий. Рассказывая о сдаче или упорной обороне осажденных городов, ни русские летописи, ни польские хроники не касаются мотивов поведения горожан в том или ином случае или ограничиваются поверхностными объяснениями. Для выявления внутренней логики событий необходимо обращение к охарактеризованным выше материалам (прежде всего актам Метрики), освещающим положение населения Литовской Руси в рассматриваемый период. В целом вся совокупность имеющихся в нашем распоряжении источников при комплексном их использовании составляет достаточную основу для плодотворного изучения избранной темы.

Заметную роль в событиях конца XV в., приведших к вхождению в состав Русского государства ряда земель соседней Литовской державы, сыграли князья, чьи уделы располагались вдоль русско-литовской границы. Естественно поэтому будет начать исследование с анализа статуса этих князей в Великом княжестве Литовском во второй половине XV столетия.

Еще Ф. И. Леонтович сделал важное наблюдение о положении «верховских» князей (их владения находились в верховьях Оки): эти князья были отчичами своих уделов, а не получали их по великокняжескому пожалованию; с литовскими великими князьями их связывали союзно-договорные отношения; они не принимали никакого участия в общих делах Литовского государства [141]. Сходную мысль высказал А. Е. Пресняков, писавший, что верховские князья «стояли вне государственных связей Литовско-Русского государства» [142]. Благодаря работам М. К. Любавского, Ф. И. Леонтовича, С. Кучиньского, Я. Натансона-Леского, а в последнее время — и Е. В. Русиной [143], мы теперь весьма отчетливо представляем себе местонахождение и состав владений верховских и северских князей накануне их перехода в московское подданство. Усилиями нескольких поколений исследователей к настоящему времени неплохо изучена генеалогия княжеских родов. Однако после выхода монографии С. Кучиньского (1936 г.) [144]разработка этих проблем надолго приостановилась. В отечественной историографии основное внимание было уделено судьбам так называемых «служилых князей» (этот термин использовал еще В. И. Сергеевич [145]) в составе Российского государства XVI в. [146], а их положение в предшествующий период в Великом княжестве Литовском оказалось вне поля зрения исследователей. Эта проблема затронута в вышедшей в 1993 г. монографии А. Ю. Дворниченко [147], но произведенный им беглый обзор княжеских владений в Западной Руси столь краток, что местами напоминает простое перечисление. Автор не привлекает ни данных генеалогии, ни всего комплекса сохранившегося актового материала, сообщая о большинстве упоминаемых им княжеских родов лишь общеизвестные факты.

Историографическую ситуацию мало изменили и работы А. В. Шекова о верховских и С. В. Ковылова — о новосильских князьях [148].

В существующей литературе не получили разрешения многие важные вопросы: испытывали ли «украинные» князья какие-либо притеснения на религиозной почве и не это ли обстоятельство подталкивало их к переходу в Москву? Как влияла на положение этих князей международная обстановка в Восточной Европе, политика Литвы, Москвы, Крыма? Наконец, какие градации существовали в статусе служилых князей и как они сказывались на их поведении в период русско-литовского конфликта? На этих спорных и недостаточно изученных вопросах мы и сосредоточим основное внимание.

Начать, видимо, нужно с экскурса в генеалогию. Среди «украинных» князей были как Гедиминовичи (Бельские, Трубецкие), так и Рюриковичи — потомки черниговских, смоленских и московских князей. Верховские князья все состояли между собой в родстве, восходя к общему предку — кн. Михаилу Всеволодовичу Черниговскому, убитому в 1246 г. в Орде (см. схему 1).

Схема родства верховских князей [149] [150]

Старшей среди черниговских княжат стала в XV в. линия Новосильских — Одоевских — Воротынских. Кн. Роман Семенович Новосильский, родоначальник Белевских, Воротынских и Одоевских, участвовал в 1375 г. в походе великого князя московского Дмитрия Ивановича на Тверь [151]. В конце XIV — первой четверти XV в. Новосильские служили московским государям. После сожжения Новосили татарами в конце 1375 г. [152]кн. Роман, по словам родословия, «из Новосили в Одоев пришел жити от насилья от татарского»; там же названы сыновья Романа: Василий, Лев и Юрий (в более поздней редакции указан, вероятно ошибочно, еще сын Михаил) [153]. Ю. Вольф и С. Кучиньский установили, однако, что у Романа Новосильского и Одоевского были еще сыновья, не упомянутые в родословиях, а кн. Лев Романович, названный в них бездетным, на самом деле оставил потомство — в том числе Федора, которого родословия именуют сыном Юрия Романовича [154]. Документы первой половины XV в. никакого «Федора Юрьевича» среди верховских князей не знают, зато Федор Львович в 1440-х гг. хорошо известен — сохранилось несколько его докончаний с Казимиром [155]. Указанные наблюдения польских исследователей в отечественной историографии остались незамеченными, поэтому приведенная в книге А. А. Зимина генеалогическая схема родословия черниговских княжат в этой части ошибочна [156]. С учетом замечаний Вольфа и Кучиньского родословие Новосильских, Одоевских и Воротынских может быть представлено в следующем виде (схема 2).

Новосильские, Одоевские и Воротынские (XIV — начало XVI в.) [157]

До 1425 г. клан Новосильских князей (несмотря на разорение Новосили еще и в середине XV в. носивших этот титул) служил Москве, а после смерти Василия I они перешли на службу к Витовту [158]. Литовский период в истории этого княжеского рода продолжался почти полвека, до 70–80-х гг. XV в.

В историографии неоднократно отмечалось, что отношения верховских князей с великими князьями литовскими носили договорный характер [159]. Следует, однако, сделать важное уточнение: все подобные докончания, которые дошли до нас или о которых сохранились упоминания в источниках, относятся только к Новосильским князьям (включая Белевских, Одоевских, Воротынских). Самое раннее из известных — докончание с Витовтом — не сохранилось, но о нем есть упоминания в последующих договорах Новосильских князей с Казимиром [160]. Вероятно, упомянутое докончание относится к 1427 г., когда, как писал Витовт гроссмейстеру Ордена, принесли ему присягу «князья Новосильские с детьми, Одоевские и Воротынские с матерью-вдовой» (имелась в виду вдова кн. Льва Романовича Воротынского) [161]. А первое из дошедших до нас докончаний такого рода — договорная грамота кн. Федора Львовича Новосильского и Одоевского с великим князем Казимиром от 20 февраля 1442 г. [162]Этот документ сохранился в составе 5-й книги Литовской метрики, в особом комплексе из 15 договорных грамот, озаглавленном: «Здесь писаны старие докончанья Казимера короля коли еще был великим князем» [163]. Здесь среди договоров Казимира с Новгородом, Псковом, молдавскими воеводами, московским и тверским великими князьями помещены три грамоты Ф. Л. Новосильского (докончальная 1442 г. и две присяжные 1448 г. [164]), а также грамота 1459 г. — докончание Ивана Юрьевича, Федора и Василия Михайловичей Новосильских-Одоевских с королем [165]. Таким образом, отношения с этими князьями рассматривались как бы на межгосударственном уровне.