Евгений Белаш - Мифы Первой мировой

Когда белые располагали небольшими добровольческими соединениями, сравнительно хорошо вооруженными и обученными, с высоким моральным духом и опытом мировой войны, они добивались легких побед при своеобразной тактике, « противно всей при­роде военного дела » (Деникин). По описанию Зайцова, « слабо организованный про­тивник, необходимость быстрого достижения успеха, чтобы открыть себе дорогу, возвращали Добровольческую армию к эпохе ударной тактики. Наступление в лоб гу­стыми цепями, почти без артиллерийской поддержки, становилось правилом. Против­ник не выдерживал фронтального удара добровольцев. Открытые фланги и тыл возро­ждали самый широкий маневр из‑за слабости огня и на самом поле сражения. Ко­мандующий армией с конным конвоем появлялся в цепях. Техническая связь, авиация, химия, сложные боевые порядки пехоты были неизвестны добровольцам Корнилова ». Штейфон признавал: « В период Гражданской войны мы грубо нарушали элементарные основы военного дела. Связь, разведка, охранение незаметно страдали. Необычайно быстро войска забыли и требования полевого устава, и богатый опыт Великой войны. Перестав быть императорской армией, мы как бы заново стали учиться. Простейшие тактические истины воспринимались как откровение… » Казаки « окопов и укреплений не строили. Самое большое, что окапывались лункою для защиты плеч и головы, большею же частью лежали открыто ». Даже у лучших частей осенью 1919–го « окопы наши были построены чрезвычайно бесталанно ». Но это работало (до поры до време­ни) с противником, еще начинавшим стрельбу из винтовок и пулеметов с 4—5 км, как на юге России, так и в Сибири (Петров): « После того как разведка более или менее определяла расположение красных, наступавшая пехота обыкновенно растягивалась на широком фронте в одну цепочку, часто без резервов, и занимала исходное положе­ние… Красные открывали на большом расстоянии огонь, затем этот огонь делался беспорядочным, и они примерно в 1500 шагах не выдерживали и начинали уходить. Наши кричали во всё горло «ура» и «кавалерия вперед». Вот и всё — это обычное наступление. Если красные выдерживали и наступающие ложились, то поднять их было уже трудно ». И у красных « тактика пехоты больше походила на тактику конницы » (Тау).

Но как только от тактики потребовалось перейти к стратегии и логистике, госу­дарственный и военный аппарат белых просто захлебывался. Еще Головин отмечал, что стратегия «погони за синей птицей» — плохая стратегия. Добровольно–принудительно мобилизованные солдаты, часто из пленных красноармейцев, разбегались при первой же неудаче, а опытные кадры либо гибли в бою, либо разлагались. Даже офицеры уже не понимали и не желали понимать цели войны, уповая, что « начальство все разберет и устроит ».

Снова, как и в мировую войну, стратегия белых подчиняется интересам их покро­вителей — и Колчак наступает к северной группировке белых (чтобы соединиться с войсками Антанты и дать дорогу домой белочехам), а не на соединение с Деникиным, наступающим… на Донбасс и Украину. А еще ранее казаки Краснова и Добровольче­ская армия, не сойдясь во взглядах, наступали с Дона в строго противоположных направлениях — на Царицын и на Кубань. Бермондт–Авалов вместо помощи Юденичу перерезанием железной дороги Москва—Петроград наступает на… Ригу (т. е. опять‑таки в обратном направлении), отвлекая на борьбу с собой эскадру «союзных» ан­гличан и бронепоезда эстонцев. Та же «разгулявшаяся фантазия» при составлении стратегических планов — и Деникин наступает на Москву при фронте от Днепра до Волги, под конец просто не имея сил для его удержания.

Снова хаос и казнокрадство в тылу — и летчикам приходится воевать на купленной втридорога рухляди, а новые самолеты лежат в ящиках на пристани, опять же дожи­даясь прихода большевиков, только не в Архангельск, а в Новороссийск. Так же от износа и отсутствия ухода (« за последний период боев не было возможности вычи­стить и смазать затвор » — после 4 дней затишья) разрываются и заклиниваются ору­дия.

По воспоминаниям Хадлстона Уильямсона, генерал Горелов, командующий артиллери­ей армии Деникина, имел около 200 выстрелов в день на всю армию, при этом не хо­тел заниматься систематическим обучением артиллеристов, якобы более нужных на фронте. « То, что необученный персонал выведет пушки из строя, для него не имело никакого значения… То, что орудиям не хватало прицелов, гаечных ключей и бу­ферных рессор, а также то, что артиллеристы еще не пристреливали их в боевых условиях, похоже, вовсе никого не обескураживало », британские орудия на фронте уже через три недели в ужасном состоянии, 60 % снарядов русского производства не взрывается.

Реден: « Пехота получила патроны, не пригодные для русских ружей. Британские винтовки сотнями поступали без всяких патронов.

Из Франции постоянно доставлялись орудия, которые разрывались после первого выстрела. Артиллерия получала целыми ящиками сна–ряды с дефектами. Значительная часть их не разрывалась. Новые двигатели для аэропланов не обладали частотой оборотов, нужной для отрыва машин от земли. Вместо улучшения материально–техни­ческого обеспечения армии положение лишь усугублялось ».

Попов: « Временами, попадая в тыл и заходя в то или иное учреждение его, не­вольно хотелось воскликнуть: «Ба! Знакомые все лица!», до того похожи и тожде­ственны были лица «патентованных ловчил» в Великой и Гражданской войнах ».

Крошечные части на фронте, имея некоторые шансы на победу, изнемогают в посто­янных боях от недостатка пополнений, боеприпасов и продовольствия, переходя на «реализацию военной добычи» и захват собственных источников снабжения, тогда как тылы разбухают все больше и больше.

Например, еще к концу января 1918 г. на 3000—4000 человек боевого состава ар­мии Корнилова приходилось 150 человек в штабе командущего. Всего в штабах и ты­ловых учреждениях служило до четверти личного состава. Осенью на 3000 штыков Юж­ной армии, находящихся на фронте, имелось более 40 штабов, управлений и учрежде­ний в тылу при общей численности армии в 20 000 человек. В боях на Северном Кав­казе белые полки за полгода по 3—4 раза меняли боевой состав. К началу 1919 г. фронт Колчака насчитывал 860 000 «ложек» (как их тогда называли в противопостав­ление «штыкам», которых, по данным Филатьева, к лету насчитывалось порядка 70 000). Как вспоминал Будберг, « в конце концов, на одного бойца появились девять тыловиков, и никто не обращал на это внимания ». А затем Сибирская армия, насчи­тывавшая в июне того же года 350 000 «ртов», отошла к Тюмени в составе 6000 шты­ков. Уильямсон: « Хотя штаб Донской армии одно время утверждал, что имеет под ру­жьем 100 000 человек, я побывал на всех фронтах и нигде не видел более 3000—4000 человек одновременно на любой передовой, и все были ужасно оснащены ».