Георгий Александровский - Цусимский бой

Единственное, в чём можно упрекнуть адмирала Рожественского, это то, что он слишком слепо подчинялся инструкциям из Петербурга. Вопреки этим инструкциям, ему следовало отослать обратно транспорта, как только выяснилось, что он обнаружен японскими разведчиками, а именно на рассвете 14 мая. Не связанная транспортами, эскадра могла развить хотя бы тот ход, который держал отряд адмирала Небогатова в ночь на 15 мая, лучше маневрировать и сильнее поражать японскую эскадру, что, возможно, позволило бы русской эскадре скорее оторваться от соприкосновения с японским флотом и до наступления темноты уйти значительно дальше от Корейского пролива, благодаря чему удалось бы избежать массовых ночных минных атак и произведённых ими потерь.

Но критиковать «постфактум» гораздо легче, чем предвидеть. Вот капитан 2-го ранга профессор Кладо занимался предвидениями, и как он жестоко для своего авторитета, знаний и положения ошибся, а по отношению к России его предвидения были просто преступлением.

Автор, будучи в Русско-японскую войну ребёнком, не мог читать статей Кладо, поэтому он приводит мнение об этих статьях участника боя и в то время мичмана князя Язона Константиновича Туманова:

«Пока Вторая Тихоокеанская эскадра изнывала от жары на Мадагаскаре… в это время в далёком холодном Петербурге, в уютном кабинете сидел солидный господин в сюртуке морского офицера, с блестящими погонами капитана 2-го ранга, и писал. Большой мастер слова и пера, он писал горячие и красноречивые статьи, в которых убеждал русское общественное мнение в том, что, несмотря на гибель Первой Тихоокеанской эскадры, у России имелось ещё много шансов выйти победительницей на море. Статьи эти лили целительный бальзам на души страдавших за русский флот и за судьбы войны патриотов. Он не просто убеждал всем весом своего авторитета как моряка и специалиста в вопросах морской тактики. Нет, он доказывал. Доказывал ясно, неоспоримо, с цифрами на руках, при помощи точнейшей из наук — математики. А что может быть красноречивее цифр и убедительнее четырёх действий арифметики?! А он манипулировал цифрами и аргументировал сложением и вычитанием. Он изобрёл точнейший способ определения боевой силы корабля при помощи коэффициентов, разобрав каждый корабль по косточкам и оценив коэффициентом каждую косточку. С уничтожающей силой логики он доказывал, что артиллерии в зависимости от количества пушек и их калибра принадлежит такой-то коэффициент, броне — такой-то, скорости хода такой-то и т.д. Затем приводились подробные данные нашей несчастной эскадры и японского флота. Выписывались коэффициенты и ставились знаки плюс. Ура, итоги подведены, и их можно уже сравнивать. Боже, как всё было ясно и просто. Но ведь всё гениальное всегда просто.

Но что это? Как будто у японцев получалась сумма коэффициентов, значительно превышающая нашу. Но читатель успокаивается сообщением, что в следующем номере „Нового времени“ он узнает, как выйти из этого затруднения. На следующее утро российский патриот лихорадочно разворачивал пахнущий ещё свежей типографской краской номер газеты и за стаканом горячего кофе с филипповским калачом, густо намазанным маслом, узнавал, что адмирал Рожественский забрал с собой далеко не всё, что имелось в Балтийском море. Приводился подробный список старых калек, преступно оставленных нашим Адмиралтейством дома; снова небольшое упражнение в арифметике и… ура! Все сомнения и страхи разлетались, как дым: россияне ясно видели, что стоит дослать Рожественскому несколько старых посудин, чтобы сумма коэффициентов его армады почти не уступала японцам. Затем — немного счастья и… „гром победы раздавайся, веселися храбрый росс!“

Так писал этот крупный авторитет в военно-морских вопросах, и эта страшная и подчас слепая сила, именуемая общественным мнением, заработала полным ходом. И вот мы на далёком юге, под палящими лучами мадагаскарского солнца узнаём, что во льдах Балтийского моря усиленным темпом готовятся идти нам вдогонку несколько плавучих калек для того, чтобы доставить адмиралу Рожественскому недостающие ему коэффициенты и обеспечить ему разгром японского флота».

Какова была реальная цена этих добавочных коэффициентов, читатель знает из описания сражения.

С духовным отцом идеи посылки на Дальний Восток никудышных коэффициентов, из-за которых Вторая Тихоокеанская эскадра не была отозвана обратно и была послана на гибель в Цусимском бою, ничего не случилось. Его не судили и не уволили в запас. Авторство ошибочных прогнозов слетело с него, как с гуся вода. Наоборот, он продолжал свою академическую карьеру, достиг контр-адмиральского чина и закончил свою жизнь начальником Военно-Морской академии у большевиков.

Адмирала же Рожественского за его нечеловеческий труд, связанный с проводкой Второй Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток, за твёрдость характера, проявленную им в бою и являющуюся уделом немногих прирождённых флотоводцев, ждала награда не только в виде испитой им горечи незаслуженного поражения от более сильного противника, не только в виде морального унижения — быть сданным тяжелораненым в плен, но ещё в форме резкой критики, грубых нападок и, наконец, предания суду после его возвращения на родину.

С благородным достоинством, приняв на себя всю вину, адмирал Рожественский закончил своё выступление на суде словами:

— Я сожалею, что в приказе до сражения я не указал, что спасать командующего следовало только в том случае, если состояние его здоровья позволило бы ему продолжать командование. Меня нужно было оставить на «Суворове».

Адмирал Рожественский прожил недолго. 1 января 1909 года его сердце перестало биться. Проводить его в последний путь собралась масса народу: среди них пережившие Цусимский бой офицеры и матросы, а также защитники Порт-Артура. Как вспоминает капитан 2-го ранга Н.А. Монастырёв в написанной им «Истории русского флота», там были представители всех слоёв русского общества. Но отсутствовали доблестные командиры кораблей его эскадры: Игнациус, Бухвостов, Серебренников, Юнг, Бэр, Фитингоф, Миклухо-Маклай, Егоров, Лебедев, Шеин, Матусевич, Шамов, Керн. Они покоились на дне морском у острова Цусима. Умер в плену Озеров. Родионов был убит взбунтовавшимися матросами в Кронштадте. Фёлькерзам скончался перед боем.

Поздно, но искренно вся Россия скорбела, что ушёл из жизни человек, с именем которого связано, по мнению постороннего нам немецкого писателя Франка Тиса, «как при переходе Ганнибала через Альпы, отвага и безумство подвига, единственного в морских анналах».