Ханна Арендт - Истоки тоталитаризма

То, что именно сам Гитлер — а не Гиммлер, или Борман, или Геббельс — всегда был инициатором действительно радикальных мер, то, что его предложения всегда были более радикальны, чем предложения, сделанные его непосредственным окружением; то, что даже Гиммлер был потрясен, когда его проинструктировали об "окончательном решении" еврейского вопроса, — подтверждается бесчисленными документами. И также нельзя верить в волшебную сказку, что Сталин был умереннее, чем левые фракции большевистской партии. Особенно важно помнить, что тоталитарные вожди неизменно стараются предстать перед внешним миром в более умеренном образе, а их реальная роль — вести движение вперед любой ценой и пользоваться любыми методами, увеличивающими скорость этого движения, — остается тщательно сокрытой. См., напр., мемуары адмирала Эриха Редера: Raeder Е. My relationship to Adolf Hitler and to the party // Nazi conspiracy. Vol. 8. P. 707 ff. "Когда распространялась информация или слухи о радикальных мерах партии или гестапо, по поведению фюрера можно было судить, что подобные меры не исходили от него самого… В течение следующих лет я постепенно пришел к выводу, что фюрер сам всегда склонялся к наиболее радикальным мерам без всякого влияния извне".

Во время внутрипартийной борьбы, предшествовавшей приходу Сталина к абсолютной власти, он всегда заботился о том, чтобы показаться "человеком золотых намерений" ( Deutscher I. Op. cit. P. 295 ft); хотя, определенно, не будучи "человеком компромиссов", он никогда не отказывался вообще от этой роли. Когда, например, в 1936 г. иностранный журналист спросил его о мировой революции как конечной цели движения, Сталин ответил: "Мы никогда не имели подобных планов и намерений… Это результат недоразумения… комичного или, скорее, трагикомичного" ( Deutscher I. Op. cit. P. 422).

Koyre A. The political function of the modern lie // Contemporary Jewish Record. June 1945.

Гитлер ( Hitler. Op. cit. Book 2. Ch. 9) подробно обсуждал все за и против при рассмотрении тайных обществ в качестве модели для тоталитарных движений. Его размышления привели его к тем же выводам, к которым пришел Койре, т. е. принять принципы тайных обществ без их секретности и учредить их "среди бела дня". В стадии, когда движение еще не пришло к власти, вряд ли было что-то, что нацисты держали в секрете. Только во время войны, когда нацистский режим стал целиком тоталитарным и партийное руководство оказалось окруженным со всех сторон военной иерархией, от которой зависело ведение войны, элитные формирования были проинструктированы в не очень четкой форме держать в абсолютной тайне все, что касалось так называемых окончательных решений, т. е. депортаций и массовых уничтожений. Это было время, когда Гитлер начал действовать как главарь шайки заговорщиков, но лично не признавая этот факт и не заявляя об этом во всеуслышание. Во время дискуссии с Генеральным штабом в мае 1939 г. Гитлер выдвинул следующие правила, которые звучали так, как будто были скопированы по образцу тайного общества: 1. Не следует информировать никого из тех, кому знать не положено. 2. Никому не следует знать больше чем нужно. 3. Никому не следует узнать о деле раньше, чем ему полагается (цит. по: Holldack Н. Was wirklich geschah. 1949. S. 378).

Это умозаключение можно прямо соотнести с выводами Георга Зиммеля ( Simmel G. Sociology of secrecy and of secret societies // The American Journnal of Sociology. Vol. 11. No. 4. January 1906). Эти же соображения содержатся также в главе пятой его книги "Социология" (Soziologie. Leipzig, 1908), выдержки из которой переведены Куртом Вольфом (см.: Wolff K. Н. The sociology of Georg Simmel. 1950).

"Именно потому, что более низкие слои общества образуют ряд опосредованных переходов к подлинной сердцевине тайны, они обеспечивают постепенное уплотнение защитной завесы вокруг одного и того же предмета, что охраняет тайну гораздо лучше, чем это сделали бы крутые меры радикала, находящегося внутри или снаружи этот общества" ( Simmel G. Op. cit. P. 489).

Термины "кровные братья", "кровные товарищи", "кровное сообщество" повторялись в нацистской литературе ad nauseam. Это происходило отчасти потому, что они носили отпечаток юношеского романтизма, широко распространенного в немецком молодежном движении. И в основном Гиммлер воспользовался этими терминами в более определенном смысле, представив их в качестве "главного лозунга" СС: "Таким образом, мы выстроились в одну линию и маршируем в будущее, следуя неизменным законам, таким, как национал-социалистский порядок нордических людей и как братское сообщество нордических племен [Sippen]" (см.: Alquen G. de. Op. cit). Кроме того, он придал этим терминам ярко выраженное значение "абсолютной враждебности" всем остальным народам (см.: Simmel G. Op. cit. P. 489): "Тогда, когда все человечество, от 1 до 1,5 миллиарда [sic!], объединится против нас, против германских народов…" (см. речь Гитлера на собрании генералов СС в Познани 4 октября 1943 г.: Nazi conspiracy. Vol. 4. P. 558).

Simmel G. Op. cit. P. 490. Этот принцип, как и многие другие, был приспособлен нацистами после тщательного исследования подтекстов "Протоколов сионских мудрецов". Еще в 1922 г. Гитлер сказал: "[Господа правые] еще не поняли, что не обязательно быть врагом евреев, чтобы однажды попасть… на эшафот… вполне достаточно… не быть евреем: это обеспечит вам эшафот" (Hitler's speeches. P. 12). В то время никто не мог предположить, что на самом деле означает эта специфическая форма пропаганды. Она же означала следующее: когда-нибудь будет не обязательно быть нашим врагом, чтобы попасть на эшафот, будет вполне достаточно быть евреем, или, в конце концов представителем любого другого народа, объявленного "расово непригодным" некоторой Комиссией по здоровью. Гиммлер сам верил и проповедовал, что СС в целом основывается на принципе: "Мы должны быть честными, порядочными, лояльными и дружески настроенными по отношению к тем, в чьих жилах течет наша кровь, и ни к кому больше" (Op. cit., loc. cit).

См.: Simmel G. Op. cit. P. 480–481.

Souvarine В. Op. cit. Р. 319, автор следует высказыванию Бухарина.

Souvarine. Op. cit. P. 113. Автор говорит о том, что на Сталина "всегда производили впечатление люди, которые успешно вели "дело". Он смотрел на политику как на "дело", требующее большой ловкости".

Во внутрипартийной борьбе 20-х годов "сотрудники ГПУ практически без исключения были фанатичными противниками правых и приверженцами Сталина. В это же время различные службы ГПУ поддерживали сталинскую фракцию" ( Ciliga A. Op. cit. Р. 48). Суварин пишет, что Сталин еще до того, как "продолжил политическую деятельность, начатую во время гражданской войны, был представителем Политбюро в ГПУ" (см.: Souvarine B. Op. cit. Р. 289).