Борис Григорьев - Повседневная жизнь российских жандармов

…А. И. Спиридович стал новым начальником Киевского охранного отделения, а П. П. Заварзин по рекомендации последнего поехал в Кишинев руководить местным охранным отделением. Первым успехом Киевской охранки стал арест давно находившегося в розыске эсера Мельникова, принимавшего деятельное участие в подготовке убийства Сипягина и скрывавшегося под фамилией Завадского. Он приехал в Киев из Крыма и неожиданно столкнулся с филером, знавшим его в лицо. У террориста реакция оказалась лучше, чем у филера, и Мельникову удалось улизнуть. Впрочем, на следующий день филеры, получившие разнос от Спиридовича, нашли его снова. Террорист пытался скрыться и закрылся в уборной. Оттуда его и вытащили, взломав дверь.

Следующей целью стала поимка неуловимого Григория Андреевича Гершуни, шавельского мещанина и провизора Герша Исаака Ицкова (Цуковича), создателя, первого руководителя и диктатора эсеровской Боевой организации, умного, хитрого и волевого революционера, обладавшего исключительной способностью вовлекать молодежь в водоворот революционной и террористической деятельности. Особым успехом он пользовался у экзальтированных девиц, и в Киеве был целый кружок его поклонниц. Е. Азеф, хорошо знавший Гершуни, отказывался выдать его и снабжал полицию отрывочными скудными сведениями.

«Федор Петрович» для одних, Брентов и Кауфман — для других, всегда «отдокументированный» несколькими липовыми паспортами, Гершуни казался неуловимым. Министр внутренних дел Плеве сердился на неповоротливых охранников. Однажды он вызвал к себе Зубатова и, показывая на стоявшую у него на столе фотографию Гершуни, сказал, что она будет до тех пор украшать его рабочее место, пока тот не будет схвачен.

Фотографии и приметы Гершуни были разосланы по всем охранным отделениям и пограничным пунктам, за его поимку была обещана награда — 15 тысяч рублей. Циркуляры и ориентировки с требованиями принять меры по задержанию главного боевика эсеров непрерывным потоком летели с Фонтанки, 16. Чуть ли не каждый день обалдевшие от начальствующего стресса агенты и сотрудники по ошибке брали лиц, похожих на Гершуни. Киевская охранка пыталась «достать» его с помощью агентуры. Чины охранотделения вышли на некоторых эсеров и установили конспиративную квартиру местного комитета, но Гершуни там не появлялся.

Однажды на конспиративную квартиру к Спиридовичу пришел один из его сотрудников по кличке «Конек» и сообщил, что в киевский комитет эсеровской организации пришла телеграмма, чрезвычайно взволновавшая всех — ожидался приезд какого-то важного лица. Спиридович по глазам агента почувствовал, что тот что-то не договаривает, но больше из него выудить ничего не удалось. «Конек» боялся. Спиридович отпустил его, поначалу не придав услышанному большого значения.

Забрав все известные эсеровские адреса, он пошел к начальнику почтово-телеграфного узла и поинтересовался, не проходила ли через него на днях телеграмма на один из упомянутых адресов. Оказалось, проходила — на имя Рабиновича, работавшего в местной лечебнице, который и содержал там конспиративную квартиру. Спиридович попросил копию депеши, но выяснилось, что она была принята по аппарату Юза, и в таких случаях лента наклеивается на бланк, выдается адресату, и на телеграфе следа от нее не остается. Начальник охранки заволновался и попросил почтовика во что бы то ни стало добыть копию, и тот обещал затребовать на центральном узле служебное повторение.

Через два часа начальник почты попросил Спиридовича приехать и вручил ему синий бланк, на котором было написано: «Папа приедет завтра. Хочет повидать Федора. Дарнициенко». Телеграмма была отправлена со станции Нижнедевицк, что под Воронежем. От радости Спиридович чуть не подпрыгнул: папа — это Гершуни, Федор — контактное лицо в местном эсеровском комитете, а встреча между ними должна состояться на станции Дарницы, неподалеку от Киева. Теперь нужно было обставить место встречи филерами и вооруженной группой захвата. План операции предусматривал засады на станциях Киев-1, Киев-2, Дарница и Боярка. В наряды мобилизовали все отделение — даже канцеляристов вооружили браунингами и послали по железной дороге.

Около 18.00 на платформе станции Киев-2 с пассажирского поезда, шедшего в Киев, сошел хорошо одетый мужчина в инженерской фуражке и с портфелем в руках. Он рассеянно оглянулся, посмотрел по сторонам и медленно пошел вдоль поезда, посматривая на колеса и буфера вагонов. Филеры напряженно всматривались в него, но с места не двигались. Поезд свистнул и ушел, а инженер остался. Филеры снова напряглись: как будто «он», а вот приметы другие. Вдруг «инженер» остановился, нагнулся и стал поправлять шнурки на ботинках. Это был шаблонный прием проверки! И на самом деле: поправляя шнурки, он «дал косяка» — вскинул глазами вкось на маячивших поодаль филеров. Зря, зря он прибег к проверке! Взгляды встретились.

— Наш! — прошептал старший филер. — Глаза «его», с косиной.

Дальше действовали уже согласно разработанному плану. Филеры стали еще осторожнее, каждый делал свое дело, все были одеты по-разному — двое из них играли богомольцев, рядом была Лавра. Чувство интуиции, так развитое у Гершуни, несомненно, подсказывало ему, что вокруг все было не так. Он пошел вдоль полотна по направлению к городу Филеры медленно потянулись за ним. Осуществлять захват пока было неудобно, город еще далеко, объект мог уйти. Приблизились к конечной станции городской конки «Лебедь», от которой вагоны шли прямо до лечебницы Рабиновича. Гершуни, вероятно, почувствовал жажду и попросил в ларьке минеральных вод лимонада. Было видно, что он очень волновался: рука дрожала, стакан ходил в руке. Вероятно, мысль его уже работала в направлении поиска путей спасения, но сценарий ситуации и места действия неумолимо вел его к финишной сцене. Он уже ничего не мог в нем изменить.

Выпив лимонаду, он отправился к вагону конки. Двое филеров успели войти туда раньше его и стали на площадке. Их вид был решителен и непреклонен. Гершуни побледнел и зашатался. В это время сзади уже дышали ему в спину:

— Вы арестованы!

Появились извозчики, городовой…

Задержанного усадили с двумя конвоирами по бокам на переднего извозчика, остальные расселись во втором экипаже, и все поехали в Старокиевский участок. Уже смеркалось. Гершуни старался улыбаться, говорил о том, что произошла ошибка и его приняли не за того человека, что он ничего дурного не сделал. Филеры соглашались с ним и отвечали, что разберутся. В участке. На какое-то время Гершуни успокоился, и ему разрешили закурить.

По приезде в участок послали за Спиридовичем, который в это время на конспиративной квартире проводил встречу. Туда приехал нарочный и сообщил, что «шляпа» арестована, и начальник охранки, бросив все, помчался в Старокиевский участок. По дороге встретил товарища прокурора палаты Корсака, сообщил ему новость и на радостях расцеловал.