Ирина Щербакова - Пути следования: Российские школьники о миграциях, эвакуациях и депортациях ХХ века

Отец говорил, что особенно его поразил пейзаж: «Утром был туман, а когда он рассеялся, мы просто обалдели от красот вокруг: гора Казбек, синее небо, яркая зелень». Он запомнил, что рядом было расположено село Лермонтово, названное в честь нашего знаменитого земляка-поэта, который там служил.

Жить им пришлось не особенно комфортно. В развалинах какого-то промышленного здания установили армейскую палатку на 20 человек. Спали на раскладушках. По ночам было холодно. Те, кто уходил в наряд, свои одеяла отдавали спящим. Спали в одежде, палатка обогревалась походной печкой. Самые лучшие места располагались рядом с печкой.

Готовили еду сами, по очереди. Папа говорил: «Главное, чтобы еды было много и она сразу заполняла желудок, чтобы еще долго там перевариваться». Из продуктов им выдавали консервы, крупы, чай, сахар, макароны. На местном рынке можно было купить любые продукты и местного производства, и привозные. Не было проблем с приобретением спиртного и сигарет, с предметами личной гигиены и бытовыми вещами. Некоторые сослуживцы отца даже форму себе на местном рынке покупали, когда понадобилась.

Отца и его сослуживцев удивляло, что товары на местном рынке продавались с этикетками российских производителей, а вот российских милиционеров в командировку отправить полностью экипированными государственные структуры не могли, а может быть, просто не захотели. Спиртное и сигареты сослуживцы отца покупали и местного производства, и российского, и иностранного. Начальство не приветствовало распитие спиртного, но и особенного контроля за употреблением не вело. Сами же военные объясняли его употребление «потребностью успокоить нервы». Из расположения отряда старались никуда не выходить. Были случаи, когда российские раненые пропадали. Но среди сослуживцев отца раненых и убитых не было. Так он говорит. В течение четырех месяцев несения службы они занимались контролем паспортного режима на посту, проверкой транспорта на дороге, участвовали в зачистках и рейдах.

Во время рейдов и зачисток отряд старался не рассредоточиваться на местности на маленькие группы. Боевиков лицом к лицу отцу пришлось видеть уже пойманными или на расстоянии выстрела в прицел снайперской винтовки. Кроме того, отец говорил, что часто среди пойманных боевиков они узнавали людей, которых видели в обычной одежде среди местного населения, на базаре, например. Отец говорил, что их могли подстрелить из фугаса во время движения машин по дороге или они могли подорваться на мине во время зачисток и рейдов.

На вопрос, было ли ему страшно, говорил, что новые ощущения перевешивали страх, а может быть, просто меня пугать не хотел своими ответами. Он участвовал в выдаче местным жителям новых паспортов. Сначала обходил дома, собирал сведения, а потом разносил паспорта. По домам ходили группами. Местные жители часто говорили с моим отцом на своем языке, принимали его за чеченца, говорили, что внешне очень похож. Однажды его просто остановили на улице и стали стыдить, что он своих предал (так ему потом перевели), но он ничего не понял, «потому и испугаться не успел».

Когда я читала его письма маме, я увидела, как он скучал по дому. Было приятно читать, что особенно скучает о нас, своих дочках, просит прислать наши фотографии. Он вспомнил, что фотографии нужно было иметь маленького размера, чтобы они умещались в кармане. Оставлять их в расположении части и на видных местах запрещали. Может быть, боялись, что семьи могут каким-то образом пострадать. Когда ходили звонить по телефону на почтамт, старались, чтобы никто не слышал номер, по которому звонили домой, тоже в целях безопасности родственников.

Отец рассказывал, что с родными можно было связаться только по переписке. Позвонить разрешалось раз в две недели из Урус-Мартана с почтамта. Но туда попадать было трудно, не отпускали. Кроме того, дозваниваться было трудно, связь была плохой. В письмах о том, чем они занимаются в командировке, не писал, рассказывал потом, что «настоятельно не рекомендовали родных пугать и расстраивать». Проверяли ли их письма, он не знает, но их отправляли через офицеров по несколько штук сразу. Мама получала письма на почте, конверты были обычными, только с потертыми краями.

За время командировки в окружении отца не было убитых и раненых. Может быть, их отряду везло? Все остальные очевидцы событий, которые давали мне интервью, о потерях рассказывали. А может быть, отец просто не хотел меня пугать рассказами о раненых и убитых?

После окончания командировки обещанные деньги отцу выплатили через несколько месяцев. Они очень помогли нашему семейному бюджету. Думаю, что деньги и были одной из причин того, почему отец согласился поехать в эту командировку, хотя он об этом мне не говорил. На вопрос «Хотел бы еще поехать в чеченскую командировку теперь?» папа отвечает: «Если прикажут и нельзя будет отказаться». На вопрос, вспоминает ли он о том времени, отвечает: «Конечно, рад бы не вспоминать, а не получается». Когда я пыталась выяснить, о каких неприятных моментах он вспоминает, отвечает: «Тебе лучше вообще не знать».

«Командировки на войну»: не папина версия

Андрей Кожевников и Сергей Сомов (фамилия изменена по просьбе опрашиваемого) участвовали в военных действиях в Чечне раньше моего папы, служили с 1999 года в мотострелковых войсках. Они участвовали в рейдах, зачистках, сопровождали колонны с военными грузами, охраняли военные и гражданские объекты, то есть несли почти ту же службу, что и мой отец. Их отряд располагался рядом с городом Буйнакск в сельской местности и был сформирован из солдат-срочников, которые проходили службу в Дагестане в 1997–1999 годах. Контрактов с ними не подписывали. Предложили хорошую по тем временам зарплату. Кожевников и Сомов были людьми неженатыми, разрешения ни у кого не спрашивали, решили заработать. Дома постоянного места работы тогда еще не было, а родственники отговорить их просто не имели возможности. Никакого спецобучения они тоже не получили и были вынуждены приобретать опыт в боевой обстановке. Им объясняли, что ничего тяжелого им делать не придется, правда, о том, что будет очень опасно, им тоже не сообщили.

Это одна из частушек, которые сохранились у Сергея Сомова. Их записал их старшина, когда вверенным ему солдатам приказано было к какому-то (они уже не помнят) празднику приготовить импровизированный концерт. Мне кажется, эти частушки могут быть иллюстрацией моих впечатлений от услышанного от очевидцев этих событий.