Николай Пирогов - Из Дневника старого врача

1798-1856)-ученик и ближайший сотрудник М. Я. Мудрова; в 1821г.- доктор медицины; с 1826 г.-адъюнкт анатомии и физиологии животных, читал химию.)

а видали его только издали. Идет ли дело об оксигене, Петр Иллар, опять распространяется целых две лекции, опять чертит мелом, приносит на лекцию французские книги с рисунками, но самого оксигена мы не видим.

И так-то целый курс: ни одного химического препарата в натуре; вся демонстрация состоит в черчении на доске. Только в последнем году курса, с вступлением в университет профессора Геймана (молодого, живого и практичного еврея), я первый раз в жизни увидал в натуре оксиген и гидроген. (Род. Гр. Гейман (1802-1865) родился в Вильне, сын врача, преподавателя патологии в Виленском университете. 7 лет отроду сочинил вариации для фортепиано, напечатанные тогда же. 14 лет поступил в Виленский университет, где слушал лекции на математическом и словесном факультетах. В 1817 г. получил степень кандидата философии по математическому факультету. Затем учился в Московском университете на медицинском факультете и одновременно в моск. отд. МХА. Здесь получил в 1820 г. степень доктора медицины. С 1821 г. репетитор по химии в МХА, с 1823 г.-адъюнкт там же. С 1826 г.-адъюнкт химии в университете. Г. согласился принять эту должность, как он сообщает в автобиографии, "с тем, однако, условием, чтобы университет дал ему средства пояснять преподавание производством химических опытов". Затем был профессором в университете и одновременно в МХА.)

Но не на одном медицинском факультете химия читалась по книгам, без опытов; и в физико-математическом факультете проф. Рейс (Ф.-Ф. Рейсе (1778-1852)-профессор химии в Московском университете с 1804 г.; с 1817 г.-по совместительству-в МХА.)

читал ее по своим тетрадям, да еще вдобавок читал-то нам и не химию, а какое-то учение о мировом эфире на латинском языке; зато этот ученейший, как полагали, профессор и был самого высокого мнения о себе, такого, что, по его собственному выражению: primus - Deus, secundus - Reus, tertius - adjunctus meus. (Первый - бог, второй - Рейс; третий - мой помощник.)

Физика на математическом факультете преподавалась гораздо нагляднее.

На лекциях у Двигубского (Ив. Ал. Двигубский (1771-1839) учился в Харьковском коллегиуме; в 1796 г. окончил курс медицинского факультета Московского университета, через два года - адъюнкт естественной истории в университете и преподаватель физики в университетском пансионе. В 1802 г. защитил диссертацию на степень доктора медицины и отправился "в чужие края для усовершенствования познаний в естественной истории, химии и врачебном веществословии... В Париже был в самое достопамятное время перехода революции к владычеству Наполеона". По возвращении в Москву читал в университете технологию, затем физику-до 1827 г. и после этого ботанику. "Принадлежал бесспорно к числу самых деятельных русских ученых... Во всех отраслях естествознания он был отлично полезен, хотя везде является не автором самостоятельным, оригинальным, а примерно трудолюбивым и ученым собирателем" (К. Ф. Рулье). Ср. у Г. А. Колосова, 1940, и у 3. А. Цейтлина ("Очерки...", стр. 44).

Герцен дополняет эти биографические сведения чисто пироговской характеристикой самых "куриозных" профессоров Московского университета. "Ректором был тогда Двигубский,- пишет Герцен о времени своего студенчества,один из остатков и образцов допотопных профессоров или, лучше сказать, допожарных, то есть до 1812 г. ...Вид его был так назидателен, что какой-то студент из семинаристов подошел к нему под благословение и постоянно называл его "отец-ректор"" ("Былое и думы", т. I).

слышалось хлопанье, треск, когда его лаборант был в хорошем расположении духа и в трезвом состоянии; в медицинском же факультете и физику д-р Веселовский читал по тому же способу, как Страхов химию;

математические формулы и черчение разных машин и приборов исследовались ежедневно на черной доске.

( Ив. Сем. Веселовский (1795, у Л. Ф. Змеева - 1796-1867) учился в Московском университете; с 1823 г.-лектор, а затем профессор математики и физики там же; совмещал это с преподаванием в МХА; лекции читал применительно "к потребностям медицинских студентов" (Биогр. слов, I, 164); "говорил плохо" (Л. Ф. Змеев, вып. I, 48).

Физиология,- ну, она в первую половину текущего столетия излагалась демонстративно только передовыми физиологами Франции и Германии. Физиологи 20-х годов нынешнего столетия во всей Европе, за некоторыми исключениями, кажется, совсем потеряли из виду великого их предшественника - Галлера, хотя и ни один из них не мог не отдать ему преимущества перед всеми другими. Рудольфи в Берлине в 1828-1830 годах говаривал слушателям: "Если вы спросите у профессоров физиологии, какая физиология лучшая, каждый из них непременно ответит: во-первых, моя, а во-вторых, Галлера; выходит математически верно, что физиология Галлера и есть до сих пор все еще лучшая".

Нечего и говорить, что физиология в Московском университете того времени преподавалась по книге; а книга была физиологиста Ленгоссэка на латинском языке, перепечатанная в Москве с прибавлениями и комментариями Е. О. Мухина. Сей ученый муж, которому я, как уже высказал, лично так много обязан, собственно был врач-практик и, сколько мне известно, самоучка (рассказывали в то время, что он участвовал фельдшером в армии Суворова при осаде Очакова),

(Кроме фактов, приведенных выше , один биограф Мухина сообщает: "Едва успел он пробыть 8 месяцев студентом Харьковского коллегиума, как уже был откомандирован в Елисаветградский госпиталь для хождения за больными, а оттуда, по прошествии года, послан в главную квартиру кн. Потемкина и причислен к главному госпиталю... Ревностно продолжал он изучать свое искусство не в одном лазарете, но и на поле битвы, под огнем неприятельского оружия; был очевидцем славных дел нашего войска на Березанском острове и под Очаковом... В 1788 г. возвратился в Елисаветградский госпиталь. Будучи обязан проходить лестницу медицинских чинов с самой нижней ступени, он по экзамену приобрел (в 1789 г.) звание подлекаря в существовавшей тогда при московском военном госпитале хирургической школе" (А. О. Армфельд). Другой биограф пишет, что Мухин "послан в новооткрытую Елисаветградскую госпитальную школу"; после очаковского госпиталя и участия в сражениях "вернулся в Елисаветградскую школу доучиваться, получил здесь степень подлекаря и сделан прозектором анатомии; 11 января 1791г.-лекарь и читал остеологию с миологией; в январе 1795 г. уволен от госпиталя для продолжения учения в Московском университете" (Л. Ф. Змеев, тетр. II).

в физиолога же он превратился, вероятно, потому, что, быв сначала профессором анатомии в московской Медико-хирургической академии, тут он издал свою известную анатомию, конкурировавшую в Москве с петербургскою анатомией Загорского, но отличавшуюся от сей последней тем: 1)что все анатомические термины были переведены на невозможный русский язык; 2) к шести частям анатомии Загорского прибавленая, вновь изобретенная Ефремом Осиповичем, часть: учение о мокротных сумочках;