Рой Медведев - К суду истории. О Сталине и сталинизме

На XVII съезде был значительно изменен персональный состав ЦК ВКП(б). Из прежнего состава ЦК не были избраны в новый некоторые неугодные Сталину люди – Ф. И. Голощекин, Э. И. Квиринг, Н. Н. Колотилов, В. В. Ломинадзе, Г. И. Ломов, М. Д. Орахелашвили, Л. Картвелишвили, К. А. Румянцев и др. Из членов в кандидаты ЦК были переведены Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, М. П. Томский и др. На съезде были избраны в ЦК (минуя статус кандидата в члены ЦК) чекисты В. Балицкий и Е. Г. Евдокимов. Без кандидатского стажа вошли в состав ЦК Л. П. Берия, Н. И. Ежов, а также Н. С. Хрущев – все это были теперь фавориты Сталина. Кандидатами в члены ЦК избрали Л. З. Мехлиса и А. Н. Поскребышева, которые на XVI съезде не были даже в числе делегатов, но входили теперь в личную канцелярию Сталина. Членом ЦК стал и Г. Г. Ягода, а кандидатом в члены ЦК – М. Д. Багиров.

После съезда партии Н. Ежов и Л. Мехлис заняли важные посты в аппарате ЦК ВКП(б). ОГПУ было преобразовано в Наркомат внутренних дел СССР, объединивший теперь несколько прежних организаций. Тогда это было воспринято как признак некоторой либерализации.

На съезде С. М. Киров был избран секретарем ЦК ВКП(б). Но, хотя Сталин настаивал на его переезде в Москву, Киров не хотел оставлять Ленинград. По свидетельству старого большевика А. М. Дурмашкина, хорошо знавшего Кирова, в Москву по этому поводу приезжала делегация ленинградских большевиков, которую Сталин принял очень холодно. Сталин согласился, чтобы Киров временно остался во главе ленинградской партийной организации, однако на протяжении года несколько раз требовал, чтобы Киров выполнял поручения, далеко выходящие за пределы обязанностей секретаря Ленинградского обкома (например, помочь при уборке хлеба в Казахстане). А. М. Дурмашкин свидетельствовал также, что после съезда стало заметно отчуждение между Сталиным и Кировым, которых раньше считали близкими друзьями. Сталин почти перестал звонить Кирову в Ленинград, хотя прежде звонил очень часто. Киров продолжал работать активно и достаточно самостоятельно. Он, например, разрешил переехать в Ленинград Д. Б. Рязанову – «неразоружившемуся» противнику политики Сталина, исключенному к тому же из партии. Когда в Коминтерне возникли разногласия по вопросу об отношении к социал-демократии, С. М. Киров неизменно выступал на стороне тех, кто требовал поворота Коминтерна в сторону единого фронта.

Из всего сказанного выше можно сделать вывод, что на XVII съезде партии проявилось растущее недоверие к Сталину среди широких кругов партийного актива. Сталин был всегда крайне чуток к таким «сигналам». Он почувствовал опасность для своего положения и для своей власти, и эта опасность персонифицировалась для него в лице С. М. Кирова и многих делегатов XVII съезда.

УБИЙСТВО С. М. КИРОВА

1 декабря 1934 г. в 16 часов 30 минут в Смольном выстрелом в затылок был убит член Политбюро, секретарь ЦК ВКП(б) и первый секретарь Ленинградского обкома партии С. М. Киров. Некоторые подробности этого преступления можно узнать из ряда биографических книг о Кирове, опубликованных в 60-е гг. [315] Однако истинные мотивы и обстоятельства убийства Кирова, ставшего первым звеном в длинной цепи трагических событий, продолжавшихся несколько лет, и до сих пор не вполне ясны.

В сообщении об убийстве Кирова говорилось, что при попытке к бегству задержан стрелявший в него молодой член партии Леонид Николаев. Казалось бы, это создавало возможность тщательно расследовать все нити совершенного преступления. Однако весь ход первоначального следствия по делу об убийстве Кирова, проведенного еще в декабре 1934 г., противоречил закону и здравому смыслу. Не была установлена истина и в результате дальнейшего следствия, проведенного органами НКВД в 1936 и 1937 – 1938 гг.

Выступая на XX съезде партии, Н. С. Хрущев рассказал делегатам о некоторых сомнительных обстоятельствах, связанных с расследованием дела об убийстве Кирова. В 1956 г. в ЦК КПСС была создана особая комиссия, которая в течение нескольких лет проводила новое расследование этого террористического акта. Хотя со времени событий миновало больше 20 лет, комиссии удалось собрать большой материал. Были получены свидетельства более трех тысяч человек. Естественно, что многие свидетельства были неточны, противоречивы, сомнительны. Но были и крайне важные, не вызывающие сомнений показания и свидетельства, которые позволили комиссии составить итоговый документ о проделанной работе. Этот документ, однако, не был опубликован. Член комиссии О. Г. Шатуновская, награжденная за эту работу орденом Ленина и отправленная затем на пенсию, сообщила, что сам Н. С. Хрущев, ознакомившись с выводами комиссии, запер итоговый документ в свой сейф и сказал: «Пока в мире существует империализм, мы не можем опубликовать такой документ».

Такое решение не может быть убедительным для любого честного историка. Не претендуя на полноту, приведу некоторые свидетельства и гипотезы, связанные с убийством Кирова. Вначале я должен привести здесь некоторые личные воспоминания. Дело в том, что в 1934 г. наша семья жила в Ленинграде, и я хорошо помню то волнение, которое охватило моих родителей и всех окружающих при известии об убийстве Кирова. В 30-е гг. дети очень рано начинали интересоваться политикой, и именно после убийства Кирова я стал регулярно читать не только ленинградскую молодежную газету «Смена» [316] , но и многие другие газеты, включая «Правду» и «Известия».

В некоторых западных исследованиях можно прочесть, что убийство Кирова вызвало удовлетворение в определенных кругах советского населения. А. Улам, например, писал в своей книге о Сталине:

«Всякий, близко знакомый с историей русского революционного движения, должен знать, сколь опьяняющими могут быть известия об успешном политическом убийстве для жертв политического угнетания. Один шестнадцатилетний ученик заявил: “Они убили Кирова, теперь им следует убить Сталина”. Так говорилось в одном из многих аналогичных сообщений, найденных в архиве Смоленской партийной организации» [317] .

Можно, конечно, не сомневаться, что в еще крайне неоднородном тогда советском обществе было место для самых различных чувств по поводу убийства Кирова. Однако среди «жертв политического угнетания» преобладали настроения не «окрыляющей радости», как думает А. Улам, а страх, как оказалось, вполне обоснованный. Но среди большинства молодежи убийство Кирова вызвало скорбь и гнев, эти эмоции преобладали также и среди рабочего класса Ленинграда, где Киров был весьма популярен. Во всяком случае, я хорошо помню молчаливое, скорбное ночное факельное шествие трудящихся Ленинграда, которые шли по набережной Васильевского острова на грандиозный траурный митинг к Зимнему дворцу.