Рой Медведев - К суду истории. О Сталине и сталинизме

Пленум ЦК ВКП(б) требует от всех партийных организаций и их руководителей всемерного повышения большевистской бдительности партийных масс, разоблачения и выкорчевывания до конца всех вольных и невольных врагов партии.

Пленум ЦК ВКП(б) считает важнейшим условием успешного разрешения этой задачи – ликвидацию без остатка антипартийной практики огульного, неиндивидуального подхода к членам партии...» [426]

При всей двусмысленности формулировок данного постановления, отредактированного и частично написанного лично Сталиным, оно породило надежду на прекращение репрессий и пересмотр ранее проведенных арестов. Эти надежды укрепились, когда в печати стали появляться в январе-феврале 1938 года сообщения о восстановлении в партии некоторых коммунистов и наказании некоторых клеветников. Однако подобным надеждам не суждено было сбыться. Январский пленум ЦК был не более чем ловким политическим маневром. С весны 1938 года репрессии возобновились с еще большим, чем в 1937 году, размахом. Продолжались и массовые (по спискам) исключения из партии. Именно в 1938 году резко ухудшился режим в концлагерях, здесь были проведены массовые расстрелы, а в тюрьмах во время следствия было разрешено применять пытки ко всем категориям политических заключенных.

О решающем участии Сталина в деятельности карательных органов говорилось в 1937 – 1938 гг. на многих партийных активах. Приезжавшие на места для руководства репрессиями Каганович, А. А. Андреев, Маленков, Микоян, М. Шкирятов и другие неизменно подчеркивали, что они выступают по поручению Сталина. Но их речи не публиковались. Лишь после смещения Ежова и накануне XVIII съезда ВКП(б) печать стала подчеркивать решающую роль Сталина в разгроме «врагов народа». Об этом же говорили и многие делегаты на самом съезде.

«Этой работой по очищению рядов партии от пробравшихся в нее врагов руководил товарищ Сталин, – говорил на съезде М. Шкирятов. – Товарищ Сталин учит нас, как нужно с новыми вредителями бороться по-новому, учит нас, как покончить с этими враждебными элементами быстро и решительно» [427] .

Отдельные делегаты приводили на этот счет немало подробностей.

«Будучи на комсомольской конференции в Чувашии, – рассказывала О. П. Мишакова, – я помогла комсомольской организации разоблачить врагов народа в Чувашии. Косаревская банда, окопавшаяся в ЦК комсомола, всеми силами и средствами старалась спасти этих людей от разоблачения. За участие в разоблачении врагов народа в Чувашии косаревская банда организовала дикую травлю меня и добилась освобождения меня из аппарата ЦК комсомола. Я обратилась к товарищу Сталину с письмом и рассказала ему о непорядках в ЦК комсомола. Товарищ Сталин, несмотря на свою занятость, нашел время ознакомиться с моим письмом... Результатом обследования... было сталинское решение VII пленума комсомола» [428] . Впрочем, и теперь Сталин продолжал заметать следы своих преступлений. Мы уже писали о том, что на сеньерен-конвенте XVIII съезда Сталин обвинил Ежова в том, что тот арестовал гораздо больше людей, чем ему было «разрешено». Эту же версию он повторял не раз перед войной, когда обнаруживалась острая нехватка необходимых кадров. Как писал в своих воспоминаниях известный авиаконструктор А. С. Яковлев, «летом 1940 года в разговоре со мной Сталин сказал буквально следующее: „Ежов – мерзавец, в 1938 году погубил невинных людей. Мы его за это расстреляли“» [429] .

В настоящее время известны многие подробности и документы, которые доказывают, что все основные репрессии 30-х годов совершались не только с ведома, но и по прямым указаниям Сталина. Вот один из таких документов, зачитанный на XXII съезде КПСС 3. Т. Сердюком:

«Тов. Сталину. Посылаю на утверждение четыре списка лиц, подлежащих суду Военной Коллегии:

1) Список № 1 (общий)

2) Список № 2 (бывшие военные работники)

3) Список № 3 (бывшие работники НКВД)

4) Список № 4 (жены врагов народа)

Прошу санкции осудить всех по первой категории. Ежов».

Известно, что под «первой категорией осуждения» имелся в виду расстрел.

Лично руководя репрессиями в стране, Сталин подгонял и торопил своих помощников. Характерен в этом отношении пример Армении. После убийства руководителей республики А. Ханджяна и С. Тер-Габриеляна к власти в Ереване пришли Г. Аматуни, С. Акопов и К. Мугдуси. Аресты старых большевиков продолжались, но Сталин был недоволен их масштабами. В Армению был направлен А. Микоян в сопровождении Г. Маленкова. Они зачитали на пленуме ЦК КП(б) Армении личное письмо Сталина от 8 сентября 1937 г. В этом письме отмечалось, что народное хозяйство республики разваливается, а троцкистские и антипартийные элементы не получают должного отпора. Сталин выражал недовольство тем, что руководители Армении будто бы покровительствуют врагам народа, что Тер-Габриелян был убит до следствия, чтобы избежать разоблачения оставшихся на свободе врагов. «Нельзя допустить, – говорилось в письме, – чтобы враги армянского народа свободно разгуливали в Армении». После этого письма Аматуни, Акопов и Мугдуси были исключены из партии и арестованы. Первым секретарем ЦК КП(б) Армении был назначен Г. А. Арутюнян, под руководством которого репрессии приняли особенно кровавый характер [430] .

Столь же активное участие принял Сталин и в разгроме кадров Узбекистана. По личному указанию Сталина был арестован председатель СНК Узбекистана Ф. Ходжаев. В прошлом Ходжаев был одним из организаторов националистической младобухарской партии (джадиды). Он возглавил после прихода в Бухару Красной Армии правительство демократической Бухарской республики и лишь в 1922 году вступил в партию большевиков. Для некоторых большевиков уже это националистическое прошлое Ходжаева могло показаться подозрительным. Однако через несколько месяцев был арестован и новый председатель СНК республики А. Каримов. А. Икрамов позвонил после этого Сталину и сказал, что не понимает действий НКВД, что Каримов человек вполне проверенный и безупречный, что он не может быть замешан ни в каких контрреволюционных делах. Неизвестно, что ответил Сталин Икрамову. Но хотя Икрамов еще оставался первым секретарем ЦК КП(б) Узбекистана и членом ЦК ВКП(б), его перестали соединять по телефону со Сталиным [431] . А вскоре в Ташкент пришло секретное письмо Сталина и Молотова, зачитанное на специальном пленуме ЦК КП(б)Уз. В этом письме Икрамов обвинялся в политической слепоте по отношению к буржуазным националистам и в связях с Бухариным, А. П. Смирновым, И. Зеленским и другими уже арестованными в Москве бывшими оппозиционерами. После прочтения письма здесь же на пленуме была в спешном порядке создана комиссия, которая «установила» правильность всех выдвинутых против Икрамова обвинений. Пленум исключил Икрамова из партии и передал дело в НКВД [432] . А. Икрамов был немедленно арестован.