Рой Медведев - К суду истории. О Сталине и сталинизме

«Надо, товарищи, усвоить, – заявил 25 января 1937 г. на партийном активе Новосибирска первый секретарь Западно-Сибирского обкома партии Р. И. Эйхе, – ...что мы имеем такую богатую техническую оснащенность и такие кадры преданных людей, что ни в чем у нас срывов быть не может. В той организации или на том предприятии, где начинается конвейер неполадок, провалов, там прежде всего смотри и ищи врага» [534] .

Под влиянием подобных призывов любая ошибка хозяйственника, просчет инженера, опечатка, допущенная по вине редактора или корректора, выпуск плохой книги – все это нередко рассматривалось как умышленное вредительство и служило поводом для ареста. Даже школьники искали всюду тайные знаки или символы. Их «находили» на рисунках в книгах и тетрадях, на пионерских значках [535] . Даже многие объективные трудности: низкую зарплату учителей, недостаток средств, большой отсев учащихся из школ, быстрый износ оборудования и т. п. – некоторые из людей демагогически пытались объяснить умышленным вредительством. Излишняя подозрительность доходила до нелепостей. Маршал артиллерии Н. Н. Воронов вспоминал в своих мемуарах, что из одного военного округа пришло донесение: штыки у военных винтовок стали гнуться, они, мол, явно вредительские и для боя непригодны. Специальная комиссия из Москвы установила на месте, что шум о негодных штыках поднял какой-то оружейный техник, которому пришло в голову зажать конец штыка в больших стационарных тисках и попытаться, опираясь всем телом на ложе винтовки, погнуть штык. Это ему удалось. Вот и поднялась тревога. После тщательной проверки комиссия установила, что штыки имеют большой запас прочности и вполне пригодны для боя [536] .

В чем только не обвиняли людей в те годы! В анонимном доносе на военкома Киргизии А. Я. Веденина говорилось, что он нарочно набирал в армию пегих лошадей, чтобы демаскировать красную кавалерию перед лицом будущего врага [537] .

Один из начальников пожарной охраны в Москве ответил на политзанятиях на прямо заданный вопрос, что в 1917 году отрядами Красной гвардии в Москве командовал Н. Муралов (что соответствовало истине). И сразу же был арестован как контрреволюционер.

По свидетельству писателя А. Письменного он познакомился после войны с горным инженером по фамилии Бодуэн. Этот инженер был в 1937 году арестован из-за своей иностранной фамилии, хотя он был племянником известного русского лингвиста Бодуэна-де-Куртенэ. Его пытали холодом полтора года, пока он не признался, что он «шпион».

В тюрьмах и лагерях можно было встретить людей, осужденных «за распространение стихов Пастернака», «за связь с Ильей Эренбургом» (хотя ни Пастернак, ни Эренбург не подвергались репрессиям), «за чтение стихов Есенина», «за подготовку заговора с целью восстановления Австро-Венгрии» и даже «по подозрению в намерении изменить Родине». В одной из уфимских тюрем Р. Г. Захарова встретила учительницу, которую обвиняли в том, что она была якобы связана с Финляндией и ее должны были провозгласить марийской королевой после свержения Советской власти. В Минске, по свидетельству Я. Дробинского, одного старого закройщика обвинили в том, что он дал фасон раскроя слишком узких карманов в брюках спецодежды, чтобы вызвать недовольство населения. Некоторых старых большевиков обвиняли в том, что они вступили в партию, «чтобы взорвать ее изнутри». В Новосибирске группа рабочих строителей 1913 – 1914 гг. рождения обвинялась в поддержке армии Колчака. Одного из директоров родильного дома в Гомеле обвинили в том, что он приказал заражать всех родившихся детей сифилисом. Известного художника В. И. Шухаева и его жену обвинили в том, что они были членами партии «боротьбистов», хотя он никогда не слышал о существовании такой украинской партии. В Москве была арестована большая группа филателистов, проводивших обмен марками с зарубежными любителями. Филателистов обвиняли в том, что они под видом обмена марками передавали за границу секретные сведения. По свидетельству В. Т. Шаламова, в Москве были арестованы и члены общества «эсперантистов». Само название искусственного языка «эсперанто» внушало, по-видимому, большой страх органам безопасности. По клеветническим доносам были арестованы многие спортсмены, принимавшие участие в международных соревнованиях. Для некоторых бесчестных деятелей спорта донос в НКВД был легким способом избавиться от соперников. Были арестованы мировой рекордсмен пловец Семен Бойченко, футболисты «Спартака» братья Старостины, мастер спорта А. Поляков и др.

Достаточно было в одном из кинотеатров Владивостока показать киножурнал, где среди многих лиц был заснят арестованный за 2 месяца до показа картины московский руководитель, как «Правда» поместила статью «Вражеская вылазка», призывая внимательно присмотреться – нет ли врагов народа среди работников кинотеатра, в киноорганизациях Владивостока и в Главреперткоме в Москве. Даже такая безобидная книга, как «Указатель литературы для альта и виольдамура», была объявлена «вредительской» и «фашистской» книжонкой только потому, что в «Указателе» упоминались произведения некоторых современных немецких композиторов.

Раздувая массовый психоз, «Правда» и «Известия» внимательно следили за позицией местных газет, подстегивая нерадивых. В «Правде» можно было прочесть: «Если внимательно изучить комплекты киевской областной газеты "Пролетарская правда", то в глаза бросается весьма странное обстоятельство. На страницах газеты не разоблачен ни один враг. Как правило, газета разоблачает уже разоблаченных врагов» [538] .

В лихорадочные поиски «врагов народа» втягивались не только члены партии, но комсомольцы и даже пионеры. Летом 1937 года в статье о перевыборах в комсомоле «Правда» заявляла: «Выборы прошли уже в 1525 первичных организациях... Между тем, буквально по пальцам можно пересчитать собрания, где остро, боевито обсуждались вопросы комсомольской работы, где в ходе обсуждения кандидатур были разоблачены отпрыски фашистских агентов, пробравшиеся в комсомол» [539] .

По всей стране разъехались в это время тысячи всякого рода уполномоченных, проверяющих «сигналы» с мест и занятых лихорадочными поисками «врагов народа». Некоторые из них действовали, возможно, из добрых побуждений, другие из глупости, третьи просто обезумели от страха. Но почти все они давали санкции на аресты и исключения из партии. Даже на XVIII съезде ВКП(б) говорилось о некоем особоуполномоченном Земцове, который, имея в руках лишь несколько непроверенных газетных статей, выехал в один из сельских районов. Не проводя никакой проверки, он собрал районное партийное собрание и объявил, что руководство в районе является вражеским. Потом он приказал арестовать секретаря райкома, что и было выполнено. Не ограничившись этим, Земцов составил список коммунистов, подлежащих исключению, и предложил членам райкома реализовать исключение. К вечеру было исключено 17 коммунистов. Затем Земцов отобрал у членов райкома ключи, печать, сдал их в районное управление НКВД и, опечатав здание, уехал, ликвидировав за один день районный комитет [540] .