Рой Медведев - К суду истории. О Сталине и сталинизме

Вопиющее беззаконие таких карательных акций против жен и детей «врагов народа» очевидно. Правда, еще за несколько лет до периода массовых репрессий в нашей стране был принят закон о высылке в отдаленные районы страны всех членов семьи изменников Родины. И по смыслу, и по букве этого закона речь шла о семьях людей, бежавших за границу и поэтому недосягаемых для советского правосудия. Конечно, и в этом случае несправедливо было наносить удар не по самому перебежчику, а по его ни в чем не повинным родственникам. Но в 1936 – 1938 гг. этот жестокий закон был несправедливо распространен и на многих так называемых «врагов народа», которые жили и работали в СССР и не собирались бежать за границу.

Многих детей «врагов народа» арестовали и сослали позже, когда они стали старше. В 1944 году были арестованы дети Бубнова и Ломинадзе, большая кампания по аресту детей «врагов народа» была проведена в Москве и Ленинграде в 1949 году. В эту кампанию попали и были высланы молодые люди – студенты из семей писателя Артема Веселого, комкора Базилевича, бывшего лидера «рабочей оппозиции» Шляпникова, дочь Петра Смородина, дочь Н. И. Бухарина и многие другие.

О ПРОИЗВОЛЬНОМ РАСШИРЕНИИ ПОНЯТИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Еще в 20-е годы для практики советских судов было характерно весьма расширенное толкование понятия политического преступления. В 30-е годы это понятие было расширено до безграничных пределов. Еще К. Маркс писал, что «никто не может быть заключен в тюрьму либо же лишен своей собственности или другого юридического права на основании своих политических и религиозных убеждений» [532] .

Это элементарное положение всякой демократии было отброшено. Не действия и даже не намерения, а именно взгляды и убеждения тех или иных людей стали основанием для их уголовного преследования и даже физического уничтожения. Под удары карательных органов уже давно попали люди с несоциалистическими убеждениями, которые, однако, вполне лояльно относились к Советской власти. Но по мере развития режима сталинизма все советские граждане, в том числе и члены партии, возражающие против отдельных мероприятий Советского государства, против отдельных решений ЦК ВКП(б), несогласные лишь с некоторыми аспектами линии партии, – все эти люди неизбежно попадали в разряд «врагов народа» и подвергались репрессиям. А так как неправильных решений принималось в тридцатые годы очень много, то число мнимых «врагов народа» было весьма значительным. Так, например, один из рабочих после первых выборов в Верховный Совет СССР в конце 1937 года критиковал в кругу друзей избирательную систему, по которой в бюллетень для голосования вносился только один кандидат. Другой рабочий спросил на профсоюзном собрании, почему в закрытом распределителе для начальства продают манную крупу, которой давно уже нет в магазине для рабочих. И тот и другой были вскоре арестованы и приговорены к 10 годам заключения по обвинению в антисоветской агитации.

Особенно тщательно органы НКВД «охраняли» авторитет самого Сталина. Фактически уже с 1934 – 1935 гг. государственным и политическим преступником считался всякий человек, хотя бы и горячо преданный идеям социализма, но неодобрительно отзывающийся о Сталине, допускающий такие действия и разговоры, которые если не прямо, то косвенно можно было бы истолковать как умаление личности и заслуг Сталина. Достаточно было рассказать анекдот, в котором фигурировал Сталин, или нечаянно повредить его портрет, а тем более высказать сомнение в правильности тех или иных утверждений Сталина, чтобы оказаться в числе «врагов народа». Как в Германии Академия права объявила в годы фашизма «любовь к фюреру» правовым понятием, а «нелюбовь к фюреру» была объявлена преступлением, так и в нашей стране любовь к Сталину и преданность ему были объявлены обязательными для всех советских людей.

Еще в период после Октябрьской революции в политической и юридической практике Советского государства стал проводиться ложный тезис о тождестве субъективного и объективного в деятельности коммуниста или беспартийного. Но особенно настойчиво этот тезис насаждался в годы сталинизма. В соответствии с этим тезисом было неважным, что субъективно тот или иной человек предан рабочему классу и Советской власти, однако если он своей действительной или мнимой ошибкой нанес, по мнению вождей партии, вред ее политике, то независимо от своих субъективных побуждений этот человек должен рассматриваться как враг советского народа. Жестокой проработке, а иногда и репрессиям подвергались и так называемые «примиренцы», т. е. люди, сами не совершившие никаких политических ошибок, но призывающие к более мягкому отношению к тем, кто якобы совершил подобную ошибку и против которых была в данный момент направлена та или иная политическая кампания.

Еще одной причиной массовости репрессий 30-х годов был тот факт, что почти все сталинские законы и тайные приказания о проведении репрессий по тем или иным политическим мотивам немедленно обретали обратную силу. Так, например, органы НКВД стали получать доносы и карать людей за их пренебрежительные отзывы о Сталине, высказанные много лет назад, еще в пору бурных дискуссий 20-х годов.

Известно, что и в 20-е годы политическая борьба сопровождалась немалым количеством репрессий. Многие тысячи членов других партий находились в тюрьмах, лагерях, ссылке, в политизоляторах. И хотя к 1934 году большинство этих людей было на свободе и вело себя «благоразумно», в 1936 – 1937 гг. почти все они были снова арестованы. Им не предъявлялось никаких новых обвинений. Почти никто из этой категории не дожил до реабилитаций 1956 года.

УЧАСТИЕ В РЕПРЕССИЯХ ШИРОКИХ МАСС И ПООЩРЕНИЕ ДОНОСИТЕЛЬСТВА

Одна из наиболее страшных особенностей репрессий 30-х годов состояла в том, что в кампанию по разоблачению «врагов народа» втягивались массы, доверявшие Сталину. Кампания по борьбе с «врагами народа» сбила с толку сотни тысяч простых и в своем большинстве честных людей. Ядом подозрительности, смешанным с добрыми побуждениями, были отравлены миллионы. Они заболели шпиономанией. Кампания против «врагов народа» и «вредителей» приобретала характер массового движения, наподобие стахановского.

Особенно усердствовала в разжигании массового психоза центральная печать. Газеты «Правда» и «Известия» почти в каждом номере призывали трудящихся искать и разоблачать врагов народа и вредителей. «Враги и их покровители», «Вредительство при подборе кадров», «Враги орудуют на радиостанциях», «Кто орудует в Пряжинском районе», «До конца выкорчевать вражеские гнезда в наркомате торговли», «Здесь действуют враги», «Вражеская вылазка врагов народа в Свердловске» – сотни подобных статей поднимали массы на борьбу с «врагами». «Ни одна неполадка, – писала, например, "Правда" в передовой статье, – ни одна авария не должны пройти для нас незамеченными. Мы знаем, что агрегаты сами по себе не останавливаются, станки сами не ломаются, котлы сами не взрываются. За каждым таким актом спрятана чья-то рука. Не рука ли это врага – вот первый вопрос, который должен возникнуть у каждого из нас в таких случаях» [533] .