Леонид Платов - Архипелаг Исчезающих Островов (Повести о Ветлугине - 1)

Оставив "веху" за кормой, мы взяли курс на северо-восток, в точности повторив маневр землепроходцев, направивших в этом месте свой коч "промеж сивер на полуношник".

И снова - в который уже раз - пожалел я о том, что на корабле нет Лизы. То-то радовалась бы "вехе", перебегала бы от борта к борту, ахала бы, ужасалась кляксе в вахтенном журнале и громко сочувствовала Сабирову.

Признаться, мне как-то недоставало ее на корабле. (Не говорю уж, понятно, об Андрее.)

Целый вечер просидел я у нее перед отъездом из Москвы без Андрея. Так и было задумано. Я хотел выяснить, почему отношения между ними не ладятся. "Брат подруги", деликатнейший Савчук, был здесь явно ни при чем.

В общем, я сам решил взяться за дело, одним взмахом разрубить этот запутанный узел.

Я так и сказал, переступив порог ее комнаты:

- Лиза! Я решил наконец разрубить этот узел!

- Узел?.. О чем ты говоришь?

Я неторопливо закурил и принялся расхаживать взад и вперед, как привык делать во время наших споров-разговоров с Андреем. Лиза, аккуратно скрестив на коленях руки - в позе пай-девочки, - ждала продолжения.

- Мне твое поведение не нравится и не может нравиться, - продолжал я. Тем более что мы с Андреем уходим в плавание, расстаемся с тобой на год, а то и больше. Отдаешь ли ты себе в этом отчет? Чем недоумевать, пожимать плечами, отмалчиваться, лучше бы как-нибудь подбодрила человека - вот это был бы правильный поступок с твоей стороны.

- Ой, Лешка! - Лиза взялась за виски. - Сядь! Не ходи, не мельтеши перед глазами!

- Мне просто привычнее так думать. Но пожалуйста!

Я сердито ткнул окурок в пепельницу и, остановившись перед Лизой, оперся рукой о спинку ее стула.

- Заметь, ведь он и льды будет легче преодолевать. Дружба, знаешь ли, дружбой, а любовь - это все-таки...

Лиза снизу вверх, чуть приоткрыв рот, смотрела на меня. Вдруг она начала краснеть, все так же молча, не опуская глаз, медленно заливаясь, румянцем от шеи до лба, до корней своих пушистых, будто пронизанных солнечным светом, волос.

- О! - изумился я. - Был лучшего мнения о твоей проницательности. Тогда еще больше удивлю тебя. Поверишь ли, этот человек даже стихи в твою честь писал! Во как! Во время последней зимовки на мысе Челюскин.

- Стихи? - как автомат, повторила Лиза. - На мысе Челюскин?

- Да. Вообрази, до чего дошел! Это он-то - стихи!

- Никогда не думала, чтобы мне стихи. И - хорошие?

- Нет, что ты! Ужасные!

Лиза опустила голову, пряча пылающие щеки. Мне стал виден только ее кудрявый затылок.

- Это ничего, что ужасные, - пробормотала она. - Я бы очень хотела их услышать.

- Вот уж не советую!

- Почему? Ты не помнишь наизусть?

- Помню, конечно. Еще бы мне не помнить! Столько бился, черкал, выправлял. Вот где они у меня сидят! Все эти "стенания", "сияния", "кровь", "вновь", "любовь"... Ну и рифмы!..

- А мне неважно, какие рифмы, - шепнула Лиза, метнув на меня взгляд искоса. - Все равно мне понравится. Я уверена: очень понравится. Прочти, Лешенька! Пожалуйста!

- Прочесть? Да ты в уме? Прочесть тебе эти стихи? Предать своего лучшего друга?

Лиза выпрямилась и посмотрела на меня с таким видом, будто только что проснулась. Не хватало еще, чтобы начала протирать кулачками заспанные глаза.

- Какого друга? О ком ты говоришь?

- Да об Андрее же! О ком еще?.. Эх, опять не понимает!

Я вздохнул, набираясь терпения, и присел на краешек дивана.

- Это, знаешь ли, выглядело бы так, - сказал я, - словно бы я выставляю Андрея с невыгодной стороны, чуть ли не подвергаю его осмеянию. А ведь я же сват, выступало в роли свата. И разве это имеет значение: стихи там или не стихи? Вот ты, например, не можешь петь, хотя и очень любишь петь. Зато во всем остальном ты редкая девушка! Умница. Энергичная. Хороший товарищ. Даже довольно красивая, по-моему. В общем, вы с Андреем будете отличная пара, уверяю тебя. И дети будут у вас отличные.

Я запнулся. "Что-то я не то говорю, - подумал я. - Детей сюда зачем-то приплел..."

Но тут у Лизы разболелась голова - она болела, по ее словам, уже с утра, - и мне пришлось уйти, так и не разрубив этот запутанный узел.

- Тоже мне, сват нашелся, - провожая меня до лестницы, говорила Лиза шутливо, хотя вид у нее был действительно неважный. - Иди, иди себе, сват!

Но вы же видите, во время своего посещения я не сказал ни одной глупости или бестактности. Был, может быть, чересчур прямолинеен, и только...

Порой я все-таки жалею, что не сделал Лизу героиней этого повествования. Но тогда, конечно, изменилась бы вся его структура. Мне пришлось бы опустить многие научные факты. А это было крайне нежелательно.

Вы же помните, надеюсь, что героиней "Архипелага" является гипотеза об архипелаге? Гипотеза, и ничто иное! С самого начала я предупредил вас об этом. Так что уж не взыщите!

Вот почему я скрепя сердце должен держать Лизу на втором плане, хотя она со свойственными ей задором и решительностью то и дело прорывается на авансцену.

4. ПОСРЕДИ "ЧАНА"

К ночи ветер начал меняться. Резко похолодало. А к утру разыгрался восьмибалльный шторм.

Наша молодежь не уходила с палубы. Каждый хотел поскорей "оморячиться". Даже Союшкин, имевший зеленоватый вид, стоически мок наверху и, косясь на вскипавшие и опадавшие за бортом холмы с белыми прожилками пены, толковал о чем-то ученом, кажется, об элементах волн.

Вскоре сигнальщик оповестил о том, что на горизонте появилась неширокая белесоватая полоса. По мере нашего приближения к ней она поднималась все выше, и белизна ее делалась интенсивнее.

Мы переглянулись с капитаном.

- Идут льды, - сказал я.

- Сплоченные льды, - значительно добавил Федосеич.

Далекие, еще невидимые, они отражались в небе, как в зеркале. Точнее было бы назвать это отсветом. Чем льды плотнее, тем белее их отсвет и тем выше он стоит над горизонтом.

Сначала мы увидели мелкобитый лед, который двигался на нас сплошным фронтом, размахнувшись во всю морскую ширь. По мере сгущения льдин вокруг корабля качка уменьшалась и, наконец, прекратилась совсем. Я оглянулся. За кормой, примерно в километре расстояния, море по-прежнему бушевало. А впереди царил штиль. Плавучие льды смиряют любое волнение.

Позади вскипали и опадали волны с разлетающимися брызгами пены, но справа, и слева, и прямо по курсу только мелкобитый лед чуть заметно колыхался, подобно мертвой зыби. Мы оставили шторм за кормой.

Теперь к мелодии ветра, который продолжал дуть, выть, свистеть на все лады, прибавился еще и негромкий монотонный шорох. Это "Пятилетка" легко раздвигала мелкобитый лед.

Час от часу, однако, лед делался все плотнее. Он уже не шуршал, а скрипел, зловеще скрежетал.

По мере сгущения льдов нарастали и усилия ледокола.

Появились первые большие ледяные поля. Их можно было считать пока лишь "застрельщиками", "передовыми частями", высланными навстречу для того, чтобы завязать бой. Главные силы Арктики были еще впереди.