E. Ножинъ - Правда о Портъ-Артуре Часть I

"Все снаряды ложились близко, а одинъ, разорвавшись въ шагахъ 50, осыпалъ осколками камней и землей генераловъ Стесселя и Никитина.

"Всего было японцами сделано 108 выстреловъ (по группе всадниковъ, скрывшихся въ горы).

"Генералъ Стессель проехалъ со своими спутниками горной дорогой на ст. Инчензы, куда былъ поданъ поездъ, успевшій, часа черезъ три, проскочить, благодаря тому, что канонерки отошли отъ бухты верстъ на двенадцать".

По поводу этого "оффиціальнаго известія", носившаго (кто знаетъ местность у бухты Хэси, генерала Стесселя, Никитина и обстоятельства изложеннаго историческаго событія) сказочный характеръ, редактору "Новаго Края", полковнику Артемьеву пришлось вести бурныя объясненія съ генераломъ Стесселемъ и контръ-адмираломъ Витгефтомъ.

Много въ этомъ оффиціальномъ известіи противоречило истине, противъ чего возставалъ адмиралъ Витгефтъ.

Но власть начальника раіона оказалась сильнее и "известіе" было напечатано.

Такъ писалось все, что касалось деятельности Стесселя.

По поводу этого "известія" я могу сказать лишь следующее: 1) Берега Ляодуна были минированы, въ особенности, все бухты, удобныя для высадки, и японцы всегда были черезчуръ осторожны, въ особенности после гибели "Хатцусе", чтобы дать канонерке "быстро приближаться къ берегу", шедшей по даннымъ "известія" въ 5 верстахъ отъ него.

Съ какого же разстоянія она открыла огонь?

Въ море 5 верстъ это незначительная дистанція.

Зачемъ ей было подходить ближе.

Чтобы нарваться на мину? Въ "известіи" говорится, что "поезду было приказано пройти полнымъ ходомъ поражаемое пространство".

Но пространство это не поражалось вовсе, потому что сообщеніе того же "известія" говоритъ: "не успели проехать версты… открыла огонь изъ 10-дюйм. орудя по группе всадниковъ".

Следовательно, канонерки открыли огонь только тогда, когда заметили группу всадниковъ.

2) Огонь канонерки переносится на поездъ, всадники скрываются въ лощину, поездъ даетъ полный ходъ назадъ, а огонь канонерокъ не прекращается. Стесселя и Никитина, скрывшихся въ лощину, въ теченіе 45 м. спеціально обстреливаютъ 10-дюйм. бомбами. Одна даже разрывается въ 50 шагахъ.

А виделъ-ли тотъ, кто писалъ это известіе, разрывъ этой бомбы.

Неужели можно допустить, что японцы стали бы тратить въ теченіе 45 м. 10-дюйм. бомбы по группе всадниковъ, скрывшихся въ лощине.

Они, конечно, были уверены, что всадники поспешили ускакать изъ поражаемаго пространства.

Простая теорія вероятности подсказывала имъ, что стрельба по гористой местности съ моря, безъ корректировки, очень неверна, и поэтому врядъ-ли они стали бы расходовать въ теченіе 45 минутъ дорого стоящія 10-дюйм. бомбы по скрывшимся въ лощине всадникамъ.

3) Далее говорится, что поездъ проскочилъ черезъ три часа на ст. Инчензы, когда канонерки отошли отъ бухты верстъ на 12.

Почему каждый день ходили поезда и они не обстреливались? Стоило только поехать генералу Стесселю, и разыгралась целое "историческое событіе".

Я не знаю, я тамъ не былъ, можетъ быть, группа всадниковъ бомбардировалась и эскадренными броненосцами, но только все это казалось намъ страннымъ и мало вероятнымъ.

Впоследствіи, во время тесной блокады, генералъ Стессель, очевидно для того, чтобы доказать вероятность "оффиціальнаго известія", стоя на форту I, приказывалъ, вопреки строжайшему запрету генерала Смирнова, открывать по одиночнымъ японцамъ огонь изъ орудій крепостныхъ калибровъ.

Ночь на 7-е мая была темная. На береговомъ фронте и въ городе тишина. Прожектора светятъ въ даль. Къ 12 часамъ было открыто движеніе непріятеля въ море. Все батареи были на чеку. Прожектора уставятъ свои гигантскіе лучи и, образовавъ световую преграду, водятъ ими по водной глади океана. Непріятель взятъ ими, какъ клещами. На минуту скроется и опять въ луче. Прислуга у орудій проверяетъ находку. Ровно въ 12 ч. 40 м. загремелъ "дядя Томъ" на "Отважномъ", подхватилъ "Гилякъ", за нимъ батареи. Началась съ перерывами канонада. Пять непріятельскихъ судовъ, поддерживаемыя двумя миноносцами, показались на створе входа. Вдали обрисовывались силуэты 2-хъ крейсеровъ. Миноносцы открыли по нашимъ батареямъ огонь. Несколько снарядовъ попали въ городъ. Одинъ 57 мм. снарядъ разорвался въ конюшне нестроевой роты 25-го полка и, ранивъ 3-хъ нижнихъ чиновъ, убилъ наповалъ 2 лошади. Мы еще не совсемъ привыкли къ разрывамъ снарядовъ. Въ особенности жутко было ночью. Кругомъ непроглядная темень. Впереди на фронте фосфорическія вспышки, громъ выстреловъ. Въ проходе непрерывно стреляютъ. Это наше самое уязвимое место. Берегутъ его, какъ зеницу ока. После вспышекъ становилось вдвое темней. На улице ни признака освещенія. Все бродятъ ощупью и почему-то говорятъ не громко, почти шопотомъ. Словно боятся привлечь на себя снарядъ. Лишь только зашумели батареи, г. Блахмірскій съ женой вышли изъ дому, чтобы полюбоваться на световые эффекты ночной канонады. За ними шелъ г. Буровъ. Едва онъ вышелъ изъ двора фанзы, какъ въ фанзу съ леденящимъ душу воемъ влетаетъ снарядъ, разбиваетъ на столе швейную машину и взрывается. Счастье, что обитатели вздумали выйти. Будь они въ комнате врядъ-ли остались-бы живы. Это былъ одинъ изъ первыхъ ночныхъ сюрпризовъ. Когда разорвался снарядъ въ нестроевой роте 25-го полка, я стоялъ на вышке, въ саду Пушкинскаго училища. Внизу, черезъ улицу прошумело что-то, затемъ раздался трескъ. Я сначала не могъ понять, что это значитъ. Среди оглушительнаго грома береговыхъ батарей, звукъ этотъ скорей напоминалъ выстрелъ пистолета. До сихъ поръ мы слышали лишь взрывы 12 д. бомбъ. Спускаюсь внизъ. Тамъ уже движеніе. Околоточный съ фонаремъ, патруль, несколько любопытныхъ.

Сверху, по крутой тропе обрыва, спускаютъ раненыхъ. На рукахъ несутъ перваго. Светъ фонаря блеснулъ по немъ. Въ памяти запечатлелось белое, грязное лицо, окровавленное и что-то болтающееся тамъ, где должны быть ноги. Раненый подавленно стоналъ, отрывисто произнося:

– "Сердечный, деньги мои… сылай, дому…". Пронесли его, пронесли еще двухъ, лошадей скатывали на улицу, гудели на фронте орудійные выстрелы, промчался съ приказаніемъ конный охотникъ, бросившій намъ – "Эхъ, животину жаль",- а въ глазахъ все еще и долго стояло белое, грязное, окровавленное лицо и потухающій взоръ.

Въ 2 часа все смолкло.

Только прожектора ярко светили.

Дни шли однообразно. Куда ни взглянешь, всюду идетъ работа, всюду нашъ серый мужикъ, въ форме стрелка, копаетъ землю, но не родную, обещающую желанный урожай, а каменистый и песчаный грунтъ неприветливаго Квантуна.